Над пропастью во лжи. - Светлана Успенская Страница 2

Поднялись раздвижные ворота, автомобиль неторопливо перевалил через врытый в землю горизонтальный рельс и мягко вкатился во двор.

– Когда домой, Марина Леонидовна? – заботливо произносит Володя. – Вы же только что с самолета, вам надо отдохнуть.

– Я еще поработаю, – оборачиваюсь я на его слова, – до десяти вечера ты свободен.

– Спасибо, – отвечает он. – Тогда я домой отлучусь, поужинать. А потом отвезу вас, куда скажете.

Включаю улыбку, вхожу в офис. Охранники шутливо берут под козырек.

– С возвращением, Марина Леонидовна! Как все прошло?

– Спасибо, чудесно!

И вот я иду по пронзительно светлым коридорам Центра, отвечаю на приветливые улыбки сотрудников, киваю на ходу, изредка притормаживаю, чтобы обменяться быстрым рукопожатием, – и меня неожиданно охватывает привычно-странное чувство.

Узкий светлый коридор, обшитый светлыми панелями, впереди – сияющий свет ламп… Я лечу мимо дверей со строгими табличками, мчусь так, что потоком ветра сдувает волосы со лба и они полощутся за спиной, как торжественный стяг неизвестной державы, лечу, чтобы на изгибе коридора резко остановиться в неожиданной растерянности – куда бежала, куда летела, куда мчалась? И главное – зачем?

Бесконечно длинный, с низким потолком коридор нашего Центра – словно огромная материальная метафора всей жизни. Задыхаясь, мы бежим по нему, изо всех сил двигая локтями, обдуваемые ветром времени, отталкивая параллельно спешащий люд, чтобы потом, в самом конце, на изгибе бесконечного коридора, в тупике, образованном светлым холлом и прокуренной лестницей, растерянно остановиться и спросить себя – зачем, для чего? Почему?

Я-то знаю ответы на эти вопросы. Лично для меня они решены раз и навсегда, как и для всех остальных членов Организации. Уж я-то не остановлюсь в оторопи, не поползу вниз по стенке, охваченная ужасом перед бессмысленностью собственного существования. Я знаю, зачем живу. И знаю, как жить правильно, рационально, счастливо!

Дверь моего кабинета приоткрыта. Странно…

Толкаю податливую створку. Ноздри щекочет острый запах краски. Несколько человек – мальчики и девочки в заляпанных робах – возятся в кабинете, шаркая по стенам матерчатым валиком.

– Здравствуйте, Марина Леонидовна! – хором.

И смущенно застыли, боясь меня обрызгать. Я чувствую, что своим приходом разрушила хрупкое дружественное единение, обычно возникающее во время совместной работы.

– О, я только хотела взять бумаги… – Извиняясь, включаю улыбку.

– А ваши вещи унесли, – улыбается симпатичный паренек лет двадцати, с веснушчатым смешливым лицом. Очевидно, он здесь за главного. – В другой кабинет.

Хмурюсь недовольно. Невиданное дело, чтобы кто-либо из членов Организации категории D касался бумаг офицера по особым поручениям! Конечно, секретные материалы хранятся в несгораемом сейфе, но все же… А вдруг какая-нибудь пустячная бумаженция или дурацкий черновик затерялись в кипе бюрократической макулатуры? Подобная мелочь может любопытному человеку приоткрыть тайные планы Организации, вывести его на скрытый след. А ведь среди низшего персонала еще имеются незакаленные индивидуумы, легкая добыча любопытных, падких до сенсации журналюг. На бреющем полете они стаями барражируют вокруг Центра, питаясь отбросами и падалью, как горные грифы. Барражируют пока безуспешно, но кто знает…

– Вам выделили новый кабинет на первом этаже, рядом с боссом, – продолжает веснушчатый, с щенячьим восторгом глядя на меня. И робко просит: – Марина Леонидовна, а можно взглянуть на вашего «Золотого Дэна»? Хоть одним глазком!

Вынимаю из сумки коробочку с орденом. Пространство вокруг меня освещается вспышками счастливых улыбок.

– Здорово! – Желтоватая звезда тускло сияет у меня на ладони.

Каждый из этих юных мечтателей грезит о такой же. Каждый из них в уме примеряет к себе ее золотые лучи. Они не знают, каким адским трудом достался мне ее мерклый, искусственный блеск. Они не знают, что во имя ее необходимо сначала отказаться от себя, растоптать свое эго, продать его по дешевке, а потом вновь купить с оптовой скидкой, за бесценок… И так все дни напролет – от начала века и до скончания его, от первых лучей утренней зари до ее усталого вечернего накала, до последнего прощального вздоха, до предсмертной судороги, до темного туннеля в небытие… Дерзайте, ребята! И ваша ладонь когда-нибудь просияет янтарными лепестками фальшивого «Дэна»!

* * *

Новый кабинет поражает размерами. Огромная полупустая комната, торжественно-холодная, как ледяной дворец. Обвожу помещение тревожным взглядом – и мгновенно успокаиваюсь: в углу возвышается знакомый сейф серо-стального цвета. Двухтумбовый стол. Дубовые книжные полки едва наполовину заполнены фундаментальными трудами основателя Организации Дэна Гобарда и томами пространных комментариев к ним. Мой прошлый кабинет был ужасно тесным, и я не могла позволить роскошь иметь под рукой полное собрание сочинений великого Классика. Приходилось заказывать необходимые книги в библиотеке.

Новая служебная машина, новый кабинет… Думаю, не надо объяснять, что это значит: мой личный статус в нашей Организации повысился многократно. Просто взмыл вверх, как баллистическая ракета сразу после старта. Возможно, мне уже присвоили высшую категорию для служащих, категорию А…

Требовательно верещит телефон на столе.

– Ну, как устроилась? Нравится? – Это Горелик, мой могущественный и всевластный босс. Видно, охрана на входе уже отрапортовала о моем появлении.

– Только что вошла, еще не отдышалась, – бодро произношу я.

Интересно, как мне теперь следует разговаривать с ним? Как с равным – пожалуй, рано. С легким оттенком почтительности? С ноткой умелого пренебрежения? Тоном всезнающего сарказма?

– Зайди, когда освободишься. – Металлические нотки в голосе шефа призывают к немедленному исполнению. Это означает, что есть неотложная работа, сложная работа – как раз для меня. Отлично! Люблю тяжелые задания. Чем тяжелее, тем лучше – чтобы голова была доверху забита проблемами и не оставалось сил на пустые раздумья.

Но кто мог подумать, что задание окажется таким тяжелым…

* * *

Горелик нервно расхаживает по кабинету. Его новые, еще не разношенные ботинки жалобно попискивают при каждом шаге.

– Дело будет слушаться в Замоскворецком межмуниципальном суде… Какие у нас шансы его выиграть?

– Никаких! – Откровенность – мать глупости, но в данном случае даже эта сомнительная мать лучше, чем несбыточные обещания.

– Ты меня не радуешь. Потеряла хватку? Загордилась?

Включаю улыбку. Босс слегка на взводе, пусть выпустит пар.

– Нам не выиграть процесс в одиночку, – расшифровываю свой категоричный ответ.

В темных живых глазах напротив читается неподдельный интерес. Я сделала шахматный ход, передвинула пешку на доске. Теперь его очередь отвечать, выстраивая стройную линию обороны, которая в конце игры закончится хитроумно подстроенной ловушкой. И он послушно проглатывает предложенную наживку.