Соседкины проблемы в наследство - Наталья Ботина Страница 2

Аптека находилась на первом этаже больницы. И, как ни странно, в наличие имелись все лекарства, прописанные врачом. Провизор назвала сумму, от которой у меня самой сердце заболело. Это ужасно, когда лекарства такие дорогие. Хорошо, что у старушки имеются некоторые сбережения, а то хоть «Караул!» кричи, подумала я и протянула деньги, а сама стала складывать лекарства в пакет. Провизор посмотрела на меня, на деньги, поперебирала их в руках и спросила:

— У вас помельче нет?

— Нет.

— Тогда подождите.

Она ушла в подсобное помещение, а через минуту вернулась и заявила:

— Девушка, извините, у меня сдавать нечем. Подождите минутку, сейчас несколько покупателей отпущу и вам сдачу сдам.

Женщина-провизор так мило улыбалась, что мне и в голову не пришло возмутиться. Я осталась терпеливо ждать, пока наберется необходимая сумма для сдачи.

Вдруг в помещение аптеки вошли два парня в полицейской форме и коротко поинтересовались.

— Где? Кто?

— Вот эта, — ответила аптекарша и указала на меня.

— Эта? — уточнил полицейский и взял меня под руку.

— Да-да, — подтвердила женщина.

— В чем дело? — отшатнулась я в полном недоумении.

— Не волнуйтесь, гражданочка. Пройдемте с нами.

— Зачем? Я ничего не сделала, — растерялась я.

— Это мы сейчас и выясним. Вас я тоже попрошу проехать с нами, — обратился полицейский к аптекарше.

Совершенно не понимая, что происходит, я почти автоматически подчинилась требованиям представителей правопорядка и позволила привезти себя в отделение полиции. Атам мне предъявили обвинение в попытке сбыть фальшивые тысячные купюры. Услышав это, я на какое-то время потеряла дар речи.

Мужчина, назвавшийся следователем Завьяловым, в течение двух часов задавал разные вопросы, смысл которых сводился к одному: кто заставил меня сбывать фальшивые деньги? С трудом придя в себя, я рассказала, откуда у меня появились эти купюры. Но, как ни странно, рассказ про бабу Фаю и ее инфаркт совершенно не тронули Завьялова.

Он продолжал противно улыбаться и говорить всякие глупости, от которых голова шла кругом. Я не могла до конца поверить, что все это происходит со мной. Потом следователь стал злиться и кричать, что если я немедленно не расскажу правду, то он посадит меня в камеру и не выпустит до тех пор, пока я во всем не признаюсь. Но, так как признаваться мне было не в чем, от бессилия и отчаяния я разревелась навзрыд. Но и слезы не тронули черствое сердце следователя Завьялова. Он вышел из кабинета и отсутствовал некоторое время. А когда вернулся, все так же противно улыбаясь, объявил, что сейчас мы вместе с ним проедем в больницу и спросим у Фаины Иосифовны, правду ли я говорю.

Подобное заявление испугало меня еще больше. Конечно же, вовсе не тому, что баба Фая будет отрицать свою причастность к фальшивым купюрам, я испугалась за нее. Инфаркт миокарда — диагноз не шуточный. Первое, о чем предупредили врачи, это то, что сейчас старушке нельзя волноваться. Любые бурные эмоции, как положительные, так и отрицательные могут пагубно сказаться на сердце больной. А тут полиция со своими расспросами. Я принялась уговаривать Завьялова, отложить допрос старушки до тех пор, пока ее состояние стабилизируется. Но он лишь криво усмехнулся:

— Пошли. Или ты хочешь сидеть в камере, пока твоя бабуля поправится?

Сидеть в камере я не хотела, пришлось подчиниться и я пошла следом за Завьяловым.

Всю дорогу до больницы, я не произнесла ни слова. Мысли мои были заняты одним вопросом: как у бабы Фаи могли оказаться фальшивые купюры? В ее причастность к криминальному миру я не верила. Да, старушка была очень активная и общительная, но не до такой степени, чтобы на старости лет связаться с криминалом. Да и стала бы она так трястись с фальшивками? О том, что баба Фая хранит свои сбережения в вязаной шапочке, кроме меня знал еще и внук Артем. Об этом как-то обмолвилась сама Фаина Иосифовна.

В отделение кардиологии полицейские, а их, не считая водителя, было трое, долго о чем-то разговаривали с заведующим отделением, а затем прошли в палату к бабе Фае. Меня оставили в коридоре. Я страшно переживала за соседку и негодовала на врачей. Разрешить полицейским задавать свои вопросы человеку, находящемуся в тяжелом состоянии — это возмутительно! Еще больше я злилась на Артема. Чем дальше рассуждала, тем сильнее убеждалась, это именно он подменил настоящие деньги на фальшивые. Как он мог до такого додуматься?! Я не придумала ничего лучше, как задать этот вопрос непосредственно ему.

На телефонный звонок Артем отозвался сразу. Я не стала ходить вокруг да около и сообщила ему о том, что его бабушка в больнице. От такого сообщения парень как будто расстроился. А когда услышал мой вопрос, сильно занервничал. Он даже не пытался отрицать свою вину. Больше всего его волновал вопрос, кто именно обнаружил фальшивки? Я не стала лукавить и рассказала все как есть. А также и то, что сейчас его любимую бабушку допрашивают, и все это в то время, когда ей категорически нельзя нервничать.

— Тетя Таня, Вы не переживайте. Я виноват, значит, и буду отвечать. Бабушка здесь ни причем. Я действительно подменил ей сто тысяч (!). Просто мне срочно нужны были деньги. Я собирался их потом обратно поменять, — сбивчиво говорил в свое оправдание парень, — Я не думал, что бабушка захочет так скоро воспользоваться своей заначкой.