Убийца ее мужа - Валерий Ефремов Страница 2

И неужели ему можно ответить иначе?!

Мы поселились в шикарной четырехкомнатной квартире в роскошном новом доме на берегу Москвы-реки в районе Филевского парка. Здоровый такой красный дом. Я не раз пыталась сосчитать, сколько в нем этажей, но все время сбивалась. Что и понятно – с высшей математикой у меня и в школе были нелады.

Первым делом, чему стал учить меня Костя, – плавать. Ведь я, горская девушка, совсем не умела держаться на воде. Только зайду в реку, сразу пузыри пускаю.

Господи! Как же мне было поначалу страшно! Я то и дело захлебывалась и визжала дурным голосом, бестолково шлепая по воде не приспособленными к ней руками.

Но Костя умел добиваться своего, и через пару недель я вполне прилично освоила брасс. Так, во всяком случае, он называл то, что я выделывала на поверхности бассейна или реки.

И он нанял мне педагога по орфоэпии. Сказал, что через месяцу меня будет артикуляция, как у актрисы Малого театра старой школы.

Я бесконечно долго повторяла за педагогом, старой и неприятной теткой с бесцветными глазами и фиолетовыми волосами, все ее дурацкие фразы, а когда она уходила, я надевала наушники и талдычила не менее глупый текст, записанный на плейере.

Но чудо свершилось: я все-таки избавилась от южнорусского говорка с кавказским акцентом. Потом случались, правда, рецидивы, но только когда я сильно волновалась – например во время просмотра любимого бразильского сериала.

А как прекрасно мне с ним было в постели! Костя меня многому научил. Точнее – всему. Ведь до него я никогда и ни с кем…

В общем, мы жили душа в душу, и казалось, что этому счастью не будет конца. Только в одном я ему не уступила – не ушла со службы. Мне казалось очень тоскливым и тягостным находиться целый день дома одной в ожидании любимого мужа. И это было моей трагической ошибкой…

– На, полюбуйся, Аза, на своего благоверного в минуты его отдыха. А может, наоборот – у него как раз работа такая. – И Эдик кинул на мой рабочий стол пачку фотографий.

Потом встал рядом и бесцеремонно уставился на меня – ждал реакции.

Я посмотрела только на один снимок. На другие глядеть уже не было сил.

Увидев, как мгновенно обезумели мои глаза, ко мне подскочила Мила – не скажу, что очень уж близкая моя подруга, но иногда мы с ней любили пошептаться кое о чем сокровенном, обменивались мнениями о разном там наболевшем и прочих колебаниях души.

Она с нескрываемым любопытством, не спеша – как говорится, с чувством, толком и расстановкой, – просмотрела все фото и с беспощадным профессионализмом прокомментировала позиции, в которых Костя находился со своей любовницей. А потом выпалила роковую фразу, нашедшую мгновенный и естественный отклик в моей потрясенной душе:

– Убила бы этого гада своими руками! – и при этом она мечтательно прижала одну из фотографий к груди.

К моему столу подошел и Федор Филиппович, с которым Мила, между прочим, периодически миловалась, причем иногда прямо в отделе, за ширмой. Он тоже с очевидным интересом, долго держа в руках каждый снимок, разглядывая его под различными ракурсами, блудливо улыбаясь и шевеля при этом губами, осмотрел всю фотоэкспозицию, наконец хмыкнул и заявил:

– Да, ничего не скажешь, ублажил Костик девицу по полной программе. Не всякой перепадает такое счастье. Не всякой… – И посмотрел на меня как-то неопределенно-многозначительно.

Осталась сидеть на месте только самая молодая наша сотрудница – Оля. Она молча вжалась в стул, хотя и ей, наверное, до смерти хотелось посмотреть на всю эту порнографию. Еще бы! А кому бы не хотелось – не считая меня, конечно! Постеснялась, однако, Оленька.

– А действительно, подружка, – между тем продолжала развивать свою идею Милочка. – Ты же – женщина с Кавказа, а там за такие вещи убивают и мужа, и его любовницу.

«…И свидетелей своего позора», – мысленно завершила я ее фразу.

Вообще-то у Милы была одна причина недолюбливать моего Костю, о чем мне под большим секретом рассказала она сама, но раз это секрет, то я о нем распространяться не буду. Не в моих принципах болтать почем зря. Однако, скорее всего, про убийство Мила говорила не всерьез, а ехидно надо мной подшучивала, как это часто случается в неискренней женской дружбе.

Но вот Эдик вроде бы уцепился за высказанную ею мысль вполне натурально:

– А и вправду, Аза! Кого ж тогда и убивать, как не мужа – блудника и бизнесмена! Одно нажатие на курок, и ты – свободная, а главное, богатая женщина. Весь мир у твоих ног! А алиби я тебе обеспечу – скажу, что ты была во время убийства со мной.

– Тебе-то зачем это надо? – Я с раздражением скинула всю кучу фотографий на пол и пнула их ногой.

– Неужели непонятно? Я тогда на тебе сразу же женюсь. И уж мы с тобой вволю… – «Потрахаемся, видно, хотел он сказать, но в этот раз произнести сие почему-то постеснялся.

Между тем закипел поставленный ранее Милой кофейник, и Федор Филиппович, плеснув в чашку горячий и ароматный напиток, протянул его мне.

Я приняла кофе с молчаливой благодарностью, и, пока прихлебывала его, народец молчал. Было ощущение, что все мой сослуживцы ждут от меня чего-то такого этакого. В общем, чего-то из ряда вон.

А мой мозг, видимо, чтобы я хотя бы временно отключилась от происходящего в данный момент кошмара, вдруг извлек из памяти не столь давний эпизод – как поссорился Эдик с нашим начальником отдела Федором Филипповичем.

Тот за какой-то прокол срезал ему премию, и Эдик придумал страшную месть. Он обладал потрясающей способностью имитировать любые голоса, и вот Эдик взял да и голосом нашего директора по всей форме отчитал Федора Филипповича за некую мнимую оплошность. Все это произошло по телефону, конечно.

Наш начальник отдела тот выговор проглотил молча, не решился на выяснение отношений с руководством.

Вся эта история-таки позже вскрылась, и Федор Филиппович был просто взбешен. Потом, правда, с Эдиком они постепенно помирились.

Но сейчас, когда я вспомнила этот фольтик Эдика, вдруг дико расхохоталась, так, что сослуживцы стали тревожно переглядываться. Впрочем, я быстро успокоилась.

Наконец я сделала последний глоток, и тогда наш дорогой начальник, подойдя ко мне сзади, вроде как по-отечески, но достаточно смачно обнял и привлек меня к себе, шепнув на ухо:

– Пошли со мной, я хочу сказать тебе кое-что наедине.

Я нехотя встала, и он почти поволок меня за ширму – ту самую, куда, как я уже говорила, любил заглядывать с Милочкой.

– Ты наших не слушай! Они тебя любят, им за тебя обидно, вот они горячку и порют, – жарко зашептал он мне в ухо. – А ты к тому же – девушка гордая и темпераментная. Я бы даже сказал – сверх всякой меры. Ты и вправду можешь совершить необдуманный поступок, о котором будешь жалеть всю свою жизнь. Да еще сидя за решеткой. Я тебе вот что посоветую: ты просто накрой их обоих. Это хорошо действует в воспитательных целях. Скажи мужу, что едешь, в двухдневную командировку, а на самом деле ночью приходи домой. Чуть позже полуночи. Застукаешь голубков вдвоем в соответствующем виде, и этого вполне достаточно. Ну и, конечно, скандал им учинишь по полной программе. Это очень впечатляет, уж поверь моему житейскому опыту. – И как бы в доказательство последних слов он слегка наклонил свою облысевшую голову.