Лицо ее закройте - Филлис Дороти Джеймс Страница 2

– Должно быть, нелегко забыть прошлое, когда оно оставляет о себе столь осязаемое напоминание, – сказала Дебора Рискоу.

Доктора Эппса утомлял этот разговор, у него грозило испортиться настроение и, может, даже пищеварение, потому он по­спешил внести свою лепту. Отчего, к со­жалению, собеседники еще более разош­лись во мнениях.

– Она хорошая мать и славная женщи­на. Может, повстречает еще парня и вый­дет замуж. Самое лучшее. Не нравятся мне такие семьи – мать-одиночка и ребенок, слишком уж они замыкаются друг на дру­ге, и ничего путного из этого не выходит. Иногда мне кажется, – понимаю, мисс Лидделл, это звучит дико, – что самое луч­шее – отдавать этих малышей со дня рож­дения в нормальную семью.

– За ребенка несет ответственность его мать, – изрекла мисс Лидделл. – Ее долг растить его и заботиться о нем.

– Все шестнадцать лет, без отцовской помощи?

– У нас действует закон об установле­нии отцовства, доктор Макси, мы прибе­гаем к его помощи, когда можем. К сожа­лению, Салли заупрямилась, не сказала нам фамилии отца, так что мы бессильны.

– На несколько шиллингов теперь да­леко не уедешь. – Стивен Макси явно на­строился продолжать эту тему. – Думаю, Салли даже не платят пособие на ребенка.

– Мы живем в христианской стране, до­рогой мой брат, и расплата за грех – смерть, а не восемь шиллингов налогоплатель­щика.

Дебора произнесла эту фразу едва слышно, но мисс Лидделл услышала ее и поняла, что она предназначалась для нее. Миссис Макси почувствовала, что ей пора вмешаться. По крайней мере, двое из гостей полагали, что ей следовало сделать это раньше. Миссис Макси никогда ничего из-под своего конт­роля не выпускала.

– Я сейчас позову Салли, – сказала она, – давайте сменим тему. Рискую вызвать ваше недовольство, но хотела бы спросить вас о церковном празднике. Конечно, вам кажется, что я пригласила вас под каким-то надуманным предлогом, но мы на са­мом деле должны назначить дату.

Когда Салли появилась в столовой, раз­говор был столь скучным и мирным, что даже Кэтрин Бауэрз была довольна. На эту тему каждый мог разглагольствовать сколь­ко заблагорассудится.

Мисс Лидделл наблюдала, как Салли Джапп обходит стол. Можно было подумать, что беседа за ужином впервые возбудила в ней желание как следует разглядеть девуш­ку. Салли была очень тоненькая. Тяжелые золотисто-рыжие пряди волос, выбившие­ся из-под наколки, казались слишком тя­желой ношей для нежной головки. Руки еще детские, длинные, с острыми локтями, с красноватой кожей. Пухлые губы скромно поджаты, в зеленых глазах сосредоточенность. Ни с того ни с сего на мисс Лидделл на­катила волна умиления. Салли и впрямь прекрасно справляется со своими обязан­ностями, просто прекрасно! Она подняла глаза, чтобы перехватить взгляд девушки, одарить ее улыбкой одобрения и поддерж­ки. И встретила ответный взгляд. Секун­ды две они смотрели друг на друга. Потом мисс Лидделл вспыхнула и опустила гла­за. Нет, она ошиблась! Да как же Салли осмелилась так смотреть на нее! В смяте­нии и ужасе она пыталась понять, что ее поразило. Еще до того, как она изобрази­ла на своем лице это самое одобрение, она прочитала в глазах девушки не покорную благодарность, олицетворением которой Салли Джапп из приюта св. Марии всегда была, а веселое пренебрежение, намек на какую-то тайну и неприязнь, столь явную и силь­ную, что это просто пугало. Потом зеле­ные глаза потупились, и непонятная Сал­ли снова превратилась в послушную, по­корную Салли, самую любимую заблудшую овечку, пользующуюся особым благоволе­нием мисс Лидделл. Но тот момент не прошел бесследно. Мисс Лидделл просто дурно сделалось от мысли, озарившей ее. Ведь она дала Салли отличную рекомендацию. Де­вица вроде бы отвечала всем требованиям. Была, можно сказать, высокой пробы. Даже слишком хороша, чтобы батрачить в Мартингейле. Но назад ходу нет. Поздно ре­шать, мудро она поступила или глупо. Самый печальный исход – позорное возвращение Салли в приют. Впервые мисс Лидделл поняла, что, порекомендовав свою лучшую воспитанницу в Мартингейл, она навлек­ла на свою голову неприятности. Но ей не дано было предугадать их размеры, равно как и то, что венцом их станет убийство.

Кэтрин Бауэрз, приехавшая в Мартин­гейл на уик-энд, за столом помалкивала. Она была девушкой честной и искренней, и, когда поняла, что она на стороне мисс Лидделл, ей стало не по себе. Слов нет, Стивен весьма благородно и великодушно заступился за Салли и ее подруг по несчас­тью, да еще с такой страстью заступился, но Кэтрин он разозлил, вот так она начи­нала сердиться, когда ее друзья, не имев­шие отношения к медицине, разглагольство­вали о благородстве ее профессии. Роман­тика вещь прекрасная, но что толку от нее тем, кто носится с подкладными суднами или имеет дело с правонарушителями. Ее так и подмывало сказать это вслух, но при­сутствие Деборы, сидевшей напротив, ли­шало ее дара речи. Ужин, как и все не­удачные светские мероприятия, длился бес­конечно. «Ну как можно, – думала Кэт­рин, – так долго пить кофе, и пора бы уж мужчинам раскуривать трубки». Наконец все кончилось. Мисс Лидделл заспешила в свой приют, заметив, что ей спокойнее, когда мисс Поллак не остается слишком долго одна. Мистер Хинкс, пробормотав что-то о том, что ему надо подготовиться к завтрашней службе, растворился в весеннем воздухе, словно бесплотный дух. Дебора Макси и доктор Эппс безмятежно болтали о музы­ке, пристроившись у камина в гостиной. Кэтрин предпочла бы говорить о чем-ни­будь другом. Лучше телевизор поглядеть, но телевизор в Мартингейле только у Мар­ты в комнате. Если уж говорить, то о ме­дицине. Доктор Эппс, естественно, вос­кликнул бы: «Конечно вы ведь санитар­ка, мисс Бауэрз; повезло Стивену – ря­дом с ним человек, который живет теми же профессиональными интересами, что и он». Потом они втроем станут болтать, к ним подсядет Дебора, но на этот раз ей при­дется помалкивать – пусть знает, что муж­чины устали от хорошеньких бестолковых женщин, хотя они и в роскошных нарядах, и что Стивену на самом деле нужен едино­мышленник, коллега, способный беседо­вать с его друзьями толково, со знанием дела. То были заманчивые мечты, и, как большинство мечтаний, они не имели ни малейшего отношения к реальности. Кэт­рин сидела, протянув руки к тонким язычкам пламени в камине, и старалась выглядеть непринужденной, пока другие говорили о композиторе с каким-то нелепым именем Питер Уорлок; она о нем ничего не знала, вроде очень давно жил, но не помнила когда. Дебора, естественно, заявила, что не по­нимает его, но, как всегда, ее невежество выглядело милым. Потом завела с Кэтрин разговор (как поживает миссис Бауэрз, видите ли, ей интересно), до чего же высокомер­ная особа. Но тут, к счастью, вошла но­вая горничная сообщить доктору Эппсу, что у женщины с дальней фермы начались схват­ки. Доктор поднялся с явной неохотой, встряхнулся, словно лохматый пес, и рас­кланялся.

Кэтрин сделала последнюю попытку.

– Сложный случай, доктор? – спросила она бодро.

– Да нет, мисс Бауэрз. – Доктор Эппс обвел рассеянным взглядом гостиную в поисках своей сумки. – У нее уже трое. Милая жен­щина, хрупкая, просто ей легче, когда я подле нее. А почему – одному Господу из­вестно! Она может родить, как говорится, не моргнув глазом. Всего доброго, Элео­нора, благодарю за прекрасный ужин. Я собирался подняться к Саймону перед ухо­дом, но, если позволите, загляну завтра. Вам, верно, надо новую порцию снотвор­ного. Я захвачу с собой.