Всем сестрам по мозгам - Дарья Донцова Страница 2

– Оригинально, – не удержалась я от комментария.

Сергей Павлович посмотрел на меня.

– Согласен. Но такое уж тогда в советской стране было время. Немота, по мнению педагогов и докторов, не считалась болезнью, и если ребенок физически здоров, но не может изъясняться, он лентяй, хулиган, капризник. Ладно бы я ничего не слышал, тогда бы попал к глухонемым детям. Да только со слухом у меня все было в порядке! И таких, как я, подвергали наказаниям. О науке под названием «психология» советская педагогика предпочитала не знать. Кнут и пряник – вот примитивное оружие тогдашних воспитателей. Если мальчик старательно учится, слушается старших, аккуратно одет, ему положена конфета. Если наоборот, то он плохой, и для него припасен ремень. А профессор Кириллов считал таких, как я, больными и лечил. Хорошо помню, как меня привели в большую ярко освещенную комнату, за окнами которой расстилался залитый летним солнцем сад. Там сидел добрый дядя, который очень ласково побеседовал со мной и сказал: «Ты теперь будешь жить с нами. В уютной спальне тебя ждет мягкая постель, в библиотеке много прекрасных книг, в игровой масса машинок, к чаю у нас подают вафли, а сейчас ты можешь пойти во двор, нарвать яблок сколько хочешь. Вон там дверь на террасу». Наивный, полный радостного предвкушения, я бросился к створке, распахнул ее, шагнул – и неожиданно очутился в абсолютно темном помещении. И тут же мне на голову хлынула ледяная вода.

– Вот мерзавец этот профессор! – снова не удержалась я. – Да он издевался над детьми!

Хозяин дома усмехнулся.

– Вы не правы. Спасибо Кириллову, в конце концов я научился разговаривать и оказался в московском детдоме. А дальше уже другая история, и я не стану утомлять вас деталями своей биографии. Перейду к цели нашего сегодняшнего собрания. Сейчас я умираю. Ничего особо трагичного в данном факте нет, всем когда-то придется уйти из жизни. Врачи не могут сказать точно, сколько мне еще осталось, ясно одно: к следующему лету кто-то из вас станет наследником моего состояния.

Над столом пронесся общий вздох. Сергей Павлович улыбнулся:

– Разрешите продолжить? Не могу назвать себя самым богатым человеком на земле, но кое-какие материальные ценности у меня есть. Вот этот двухэтажный дом, в котором мы находимся. Затрудняюсь назвать его цену, но, учитывая участок, обстановку, библиотеку, разные интерьерные штучки, полагаю, миллионов семь-восемь или даже девять.

– Рублей? – уточнила женщина, сидевшая напротив меня. – Большие деньги-то!

– Замолчи, – процедил мужчина в крикливом клетчатом пиджаке.

– Что не так, Леня? – взвилась дама. – Я просто спросила. Интересно же.

– Абсолютно согласен с вами, Жанна, – кивнул хозяин дома. – Включаясь в соревнование, надо выяснить размер приза.

– Соревнование? – повторил Леонид. – Не понял.

– Давайте не будем горячиться, – спокойно продолжил Сергей Павлович, – сейчас вы представите картину полностью. Кроме особняка и земли, у меня есть несколько банковских счетов, суммы на которых я озвучивать не стану, плюс разные мелочи вроде машины и небольшой яхты. Но самое главное – патенты. Дом состарится и развалится, деньги истратятся, автомобиль и яхта придут в негодность, а вот авторские права продолжат кормить наследника, его детей и внуков. Только, как вы уже успели понять, я не обзавелся потомством, а отдавать заработанное тяжким трудом государству не собираюсь, поэтому и решил созвать вас. Каждый из присутствующих здесь получил мое приглашение.

Сергей Павлович взял со стола конверт, вынул из него лист бумаги и торжественно прочитал:

– «Уважаемый имярек, господин Мануйлов имеет честь пригласить вас в гости в свой дом, находящийся в живописном месте ближайшего Подмосковья. Надеюсь, вы не откажетесь провести две недели в компании приятных людей, наслаждаясь изысканной кухней и элитарным общением. Мне будет особенно приятно встретиться в вами, так как я хочу назначить вас своим наследником. Все подробности изложу при нашей встрече. Пожалуйста, возьмите с собой паспорт, он понадобится при оформлении документа…» Ну и так далее.

Мануйлов сложил листок и сунул его в карман. Затем продолжил:

– Когда-то ваши родственники помогли мне – кто словом, кто делом. Одни дали кусок хлеба, другие похвалили, третьи были жестоки, но тем самым преподнесли мне хороший жизненный урок. Пожалуй, последним я благодарен больше, чем остальным, поскольку именно они сделали из глупого, наивного мальчика настоящего стоика, способного идти к цели, не обращая внимания ни на какие физические или моральные трудности. Итак, в течение двух недель я буду к вам присматриваться, потом сделаю выбор, назову имя того, кому достанется наследство. Все указанное время вы должны жить здесь. Упаси вас бог считать себя пленниками! Дом, сад, любые хозяйственные постройки открыты для обозрения. Гуляйте, купайтесь, загорайте, катайтесь на велосипедах, наслаждайтесь едой, вином, берите в библиотеке книги, DVD-диски. Интернета здесь нет, поэтому выйти в Сеть вы не сможете. И особняк построен в таком месте, где не работают сотовые телефоны. Если в какой-то момент вам надоест мое гостеприимство, только скажите – к дверям немедленно подадут машину и отвезут вас, куда вы пожелаете. Но! Покинув дом до истечения оговоренного срока, вы автоматически выбываете из списка претендентов на наследство.

Сергей Павлович обвел присутствующих взглядом.

– Деньги мне достались, повторяю, тяжелым трудом, и я хочу, чтобы ими после моей смерти распоряжался достойный человек. Назову несколько видов двуногих, к которым я испытываю презрение, прежде всего это трусы и вруны. Тот, кто сбежит из дома, будет причислен мною к категории слабых людишек сродни дезертирам, а значит, ни особняка, ни всего остального ему никогда не видать. Еще раз говорю: вы абсолютно свободны, у каждого есть выбор – бороться за наследство или сдаться, уехать прочь ни с чем.

– Сомневаюсь, что кто-либо не сможет прожить пару недель в роскошных условиях, – громко произнес мужчина, по выправке похожий то ли на артиста балета, то ли на военного, то ли на человека, которого строгие родители заставляли в детстве часами стоять, прислонившись спиной к стене, чтобы выработать прямую осанку.

– Вы правы, Николай, – улыбнулся Сергей Павлович. – Но все люди разные, одному невмоготу даже в легкий дождик пройти по улице без зонта, а другой в проливной ливень обойдется без плаща.

– Я лично ни за что не уеду! – гордо заявил Николай.

Жанна по-детски подняла руку:

– У меня вопрос.

– Не стоит начинать базар, – протянул Леонид.

– Ты здесь не хозяин! – огрызнулась его жена. И обратилась к Мануйлову: – У меня в приглашении нет ни слова о том, что вы созываете кучу наследников. Я поняла, что являюсь единственной, кому вы собрались передать наследство.

– Здесь написано «провести две недели в компании приятных людей», – подала голос коротко стриженная женщина, – следовательно, гостей предполагалось много.

– Ну и где сказано, что они претенденты на имущество? – надулась Жанна Реутова. – Не знаю, как у вас, а у меня текст заканчивается фразой: «Будучи человеком бездетным и не семейным, я намерен передать все свое состояние в руки достойного человека, который правильно им распорядится». По-моему, предельно ясно – Сергей Павлович задумал осчастливить именно меня. А теперь выясняется, что кандидатов много и речь идет о соревновании! Что делать-то придется? Почему нас заранее не предупредили о конкурсе?