Мрачный залив - Рэйчел Кейн Страница 2

Я знаю, почему он преследует меня. Мэлвину не нравится, что кто-то другой заменил его в жизни его детей. Но Мэлвин Ройял – монстр, который совершенно не заслуживает того, чтобы они его помнили.

«Гори в аду, Мэлвин».

Я размеренно дышу, пока мой пульс не успокаивается, кровавый привкус уходит, адреналиновая дрожь затихает.

Наконец смотрю на часы. Четыре часа утра. Я слегка поворачиваюсь и чувствую рядом с собой тепло тела Сэма; мой любовник еще не проснулся, он негромко посапывает во сне. По крайней мере, я его не потревожила. Пытаюсь устроиться поудобнее, прижавшись к нему – тесно, словно один кусочек головоломки рядом с другим. Это должно вернуть мне некое подобие покоя, снова унести меня в царство снов.

Но я чувствую, как волосы у меня на затылке тихонько шевелятся сами по себе. Кошмар ушел, но что-то по-прежнему не так. Я научилась обращать внимание на сигналы примитивных инстинктов – это не раз спасало мне жизнь.

Выскальзываю из постели, не разбудив Сэма – или мне так кажется, потому что, когда я протягиваю руку к закрытой двери спальни, то слышу его голос, настороженный и совершенно не сонный:

– Что-то с детьми?

– Не знаю, – отвечаю я ему. – Просто хочу проверить. Вероятно, ничего такого.

Я не хочу говорить ему про мой сон. Мэлвин – тень, которая всегда стоит между нами, и не без причины. И этот сон не имеет никакого отношения к моей нынешней тревоге.

– Что ж, я все равно собирался встать и попить воды, – небрежным тоном говорит Сэм. Он уже встал с кровати и надевает домашние тапки. Я сама обулась на рефлексе, неизменно готовая к тому, чтобы куда-то бежать. Уже наступила весна, но в такой ранний утренний час по-прежнему зябко. Я чувствую голыми лодыжками холодный воздух, когда отворяю дверь спальни.

На миг чувствую себя сбитой с толку. Это не мой коридор. Он слишком широкий, и ковровое покрытие не того цвета. Я не понимаю, где нахожусь, но потом все встает на свои места. Я вспоминаю наш старый дом у озера Стиллхауз. Но мы переехали. Дом у озера выставлен на продажу, и сейчас его кто-то снимает, но, надеюсь, в ближайшие несколько месяцев его кто-нибудь купит. Теперь мы живем в Ноксвилле. Новый дом. Новые, дружелюбные соседи. Хорошая школа для детей. Все в порядке.

Вот только настойчивое покалывание в затылке говорит мне, что что-то не так.

«Джина, – слышится в глубине моего сознания шепот Мэлвина. – Можешь бежать сколько угодно. Но ты никогда не сможешь убежать достаточно далеко».

«Ты мертв, – отвечаю я ему. – Это достаточно далеко».

В коридоре темно; путь мне озаряет только подсветка, протянутая вдоль плинтуса. Комната Коннора – первая направо от нашей спальни. Я чуть-чуть приоткрываю дверь и вижу, что мой сын не спит. Он сидит в кровати, уставившись в темноту. Когда поворачивается ко мне, я вижу, что лицо у него бледное.

– Ты это слышала? – спрашивает он тихим шепотом. Коннор больше не мой маленький сынок – за исключением таких вот моментов. Ему уже почти пятнадцать. Я хочу, как когда-то, сгрести его в объятия и укачивать, успокаивая, но не делаю этого. Я начинаю осознавать, как тяжело мне пережить то, что даже мой младший ребенок – уже не дитя. Что я должна позволить ему вырасти.

– Все в порядке, – говорю я Коннору. Сэм стоит позади меня в дверном проеме. – Мы сейчас все выясним. Ты помнишь план?

Коннор кивает. Он помнит. Все в этом доме помнят план действий на экстренный случай.

Я закрываю дверь его комнаты и слышу, как он встает и запирает внутренний засов, который я установила в целях безопасности. Хорошо. Шаг первый: задержать чужака, не дать сразу попасть в комнату. Шаг второй: если через несколько минут не будет дана отмашка «все чисто» – нажать кнопку, которая передаст сигнал тревоги прямо в полицию Ноксвилла. Шаг третий: выбраться в окно и бежать за помощью. Не останавливаться ни в коем случае.

Мы все знаем этот план, поскольку всегда есть шанс, что нам придется им воспользоваться.

Я иду в ванную. Там темно, но я все равно проверяю окно. Оно крепко заперто, к тому же настолько мало, что большинство людей вряд ли способно пролезть в него. Затем я направляюсь к комнате дочери. Тут тоже темно, но, открыв дверь, я улавливаю порыв свежего, влажного уличного воздуха. Окно в комнате закрыто – но закрыто не так уж давно.

«Черт возьми!»

Я включаю свет, и Ланни – Атланта, однако никто, кроме учителей, не называет ее полным именем – стонет и поворачивается, бросая на меня сердитый взгляд. На ее лице все еще виден клубный макияж – темные тени с блеском вокруг подведенных глаз, на щеках нарисованы серебристые звезды. Волосы окрашены в несколько ярких оттенков.

– Что такое? – рычит она, потом снова стонет, уткнувшись лицом в подушку.

Я подавляю вулканическое извержение страха, злости и негодования, поднимающееся в моей душе.

– Где ты была?

– Нигде.

– Ланни, ты явно только что вошла. Ты снова сняла свое окно с сигнализации. Ты знаешь, какой опасности подвергаешь своего младшего брата, когда так поступаешь?

Иногда подобное воззвание к совести срабатывает.

Но не сегодня. Ланни заворачивается в одеяло и прячет голову под подушку.

– Ты можешь просто оставить меня в покое? День был такой хороший, зачем тебе надо было все испортить?

Моей дочери через месяц исполняется семнадцать лет, и я ничего не могу с этим поделать. Она знает, что за пределами дома небезопасно, однако плюет на это – или намерена доказать, что способна справиться с чем угодно. Это ужасает. Меня, конечно, радует, что моя дочь настолько сильная – если б страх потерять ее не терзал меня так отчаянно. Но она пока не взрослая, и я знаю, что должна найти способ удержать ее в узде еще год, пока она не сможет решать за себя сама. Делать собственные ужасные ошибки, которые я не смогу предотвратить, нести последствия, от которых я не смогу ее спасти. Как же тяжело быть теми, кто мы есть: большинство девушек ее возраста сталкиваются совсем с другими сложностями, чем те, которые приходится переживать дочери Мэлвина Ройяла. Ставки для нас всегда намного, намного выше.

Я хочу завернуть своих детей в пузырчатую пленку, держать их в безопасности на полочке и ни за что не позволить миру причинить им хоть каплю вреда. Но они сделаны не из фарфора, и как бы сильно ни было мое желание защитить их, я должна сопротивляться этому желанию. Я должна ослабить объятия, в которых держу их, а не сжимать еще сильнее.

Я могла бы накричать на Ланни, но я уже пробовала этот прием. Она, как и я, упряма. Мне нужно быть умнее, а не громче. Я страшно боюсь, что моя независимая, отважная, умная, порой безрассудная дочь может просто… уйти. Сбежать. А в одиночку она станет беззащитной.

Мне нужно найти способ удержать ее с нами еще немного. Я знаю, что рано или поздно мне все равно придется отпустить ее в большой мир, какие бы опасности он ни таил.