Вечный двигатель смерти - Марина Серова Страница 2

– Наверное, так и было, – уклончиво ответила я. – Рада, что смогла помочь.

– Подругу обвиняли в краже, она в ювелирном работала, – напомнила Виктория. – Вы не только доказали, что она не была вором, – вы вычислили настоящего преступника.

– И им оказался охранник, он же сын директора магазина, – вспомнила я.

– Да, – кивнула Виктория и взяла в руку чашку с кофе. – Только подругу все равно уволили.

– Как это так?

– А вот так. Жизнь такая дерьмовая.

Она сделала из чашки маленький глоток. Потом, словно распробовав, еще один. Затем еще. И снова. Пила жадно, но странно. Словно пробовала на вкус, потом смаковала кофе во рту, а после все повторялось сначала. Я никогда не видела, чтобы кофе пили таким способом. Маленькими глотками – да, но хотя бы с какими-то паузами. Но чтобы так?

Но все люди разные, и далеко не все видят себя со стороны. Викторию я не знала, поэтому делать какие-то выводы после десяти минут знакомства мне показалось крайне преждевременным. Но пока я настраивала себя на благожелательную волну, она уже справилась с содержимым чашки и поставила ее на блюдце.

– Как же давно я не пила кофе, – пробормотала она и вдруг вскинулась. – Натуральный же?

– Другого не держим, – скромно улыбнулась я.

– А как пахнет! Я еще на лестничной площадке поняла, что вы меня угостите! Спасибо!

– Я еще сделаю, – предложила я.

– Нет, не нужно, – покачала головой Виктория. – Мне много нельзя.

– Давление? Сердце?

Вика снова полезла в сумку, достала из нее таблетки в блистере.

– Воды? – догадалась я.

– Не надо, они не горькие.

То недолгое время, которое я провела с Викторией, мы ни к чему не пришли. Кофе и лекарства, конечно, вещи нужные, но в чем суть ее визита?

– Виктория, я вас внимательно слушаю, – подтолкнула я ее.

Она вдруг уставилась на меня с таким видом, словно за моей спиной прямо из пола выросло дерево. Правда, смотрела она не за спину, а прямо в глаза.

На всякий случай я обернулась. Вдруг ее привело в ужас что-то, что она заметила в моем доме? Засохший букетик на тумбочке, который мне просто лень выбросить? Дверной проем, за которым виднелся край коридора, где я забыла выключить свет? Брошенная на спинку стула футболка, которую я в суматохе просто не заметила?

Да ерунда. Для меня тут все привычно, но это я. Викторию, похоже, серьезно воспитывали в прошлом. Вон как судорожно принялась разуваться, и не остановить было.

Виктория подалась вперед.

– Вы слышите? – прошептала она.

Я прислушалась.

Удивительно, но я тотчас услышала столько, что и не сосчитать. Шаги соседей сверху, едва слышную музыку из-за стены, шум машин на улице и речь, которую я не понимала, потому что она звучала на иностранном языке. Под окнами шли какие-то люди и разговаривали о чем-то легком, веселом. Один смеялся, другой взахлеб что-то рассказывал. Лязг железа тоже услышала – в соседнем дворе меняли старую покоцанную оградку, обвивающую детский двор, на новую, и вот уже несколько дней рабочие вынимали из земли и складывали старые металлические секции в опасные острые кучки. Работа длилась уже несколько дней, и каждый вечер старый металлолом забирал грузовик, который тоже был довольно громким.

– Я вас слышу, но пока не понимаю, – призналась я. – О чем именно вы хотите рассказать?

О нет, я прекрасно поняла, что она имеет в виду, и это был не городской шум.

Тут было что-то другое. Следовало очень аккуратно подобраться к тому, чего так испугалась моя гостья. И я, разыграв непонимание, попробовала хоть как-то подтолкнуть ее к более-менее связному изложению своей проблемы. Девушку что-то очень тревожило, но что именно?

– Вы знаете, у меня часто приоткрыто окно. А сейчас сам бог велел – жарища-то какая. Но если вам мешают звуки с улицы, то можно что-нибудь придумать, – сказала я. – Вы только скажите.

Виктория посмотрела на меня с жалостью. Теперь я напряглась основательно.

– Вы не слышите, – подвела она итог и отодвинулась от меня. – Говорите, что слышите, но на самом деле ждете. Чтобы вам стало все ясно и понятно.

– Так и есть, – вздохнула я. – Чтобы помочь вам, я должна понять из вашего рассказа хоть что-то.

– Я вас отвлекаю? – с вызовом спросила девушка. – Я не вовремя? Или просто не представляю для вас интерес?

Вот не люблю, когда на ровном месте начинают предъявлять претензии. Тем более что Виктория только что запутала меня окончательно. Эмоций много, а толку ноль. Так дела не делаются.

– Послушайте, но я же суть не уловила, – попробовала объяснить я.

Виктория молчала, не пытаясь возразить и поспорить. Я уж было подумала, что сейчас произойдет удивительное – посетительница, наверное, поймет, что я говорю вовсе не о том, что не заинтересована в нашем сотрудничестве. Напротив. И я очень хочу ей помочь. Но не знаю чем!

– Я знала, что не нужно было приходить, – забормотала она. – Знала, что происходящее не нормально. Но была надежда. Была. Она была!

Ее голос становился все громче. А я не знала, как себя вести.

– Объясните же, о чем вы говорите, – потребовала я и осторожно взяла ее за руки.

Благо расстояние, которое было между нами, позволяло это сделать. Руки девушки были горячими. От нее исходил горьковатый кофейный запах.

– Давайте простыми словами. Начните с любого места вашей истории. Разберемся, обещаю.

– Я попыталась, – вдруг спокойно ответила девушка на мою попытку привести ее в чувство, – но это, знаете… это было так тупо. Вы меня не бойтесь, пожалуйста. Потому что я не буйная. Так ведь говорят о психах? А я – псих. Самый настоящий. Я он и есть. Лечусь, да. Да вы сами видели таблетки. Их пью давно и… – Она безмятежно улыбнулась, и меня испугала ее улыбка. По спине скатилась толпа мурашек, – …безуспешно. Мне, наверное, давно стоило это прекратить, но останется мама.

– В смысле «прекратить»? – испугалась я. – В смысле «псих»?

Мурашки – важный показатель. Если после получения какой-нибудь информации волосы встают дыбом хотя бы на мгновение, значит, информация получена не просто важная, а еще и опасная, нередко требующая незамедлительной обработки. И все это делается во избежание очень нехороших последствий.

То, что сообщила Виктория, основательно меня напрягло. Речь зашла о маме, которая, если я правильно поняла, значила для Вики очень много. В самом теплом и хорошем смысле. Девушка больна, и вряд ли это физический недуг. Если он и есть, то она говорила не о нем. Сидит на таблетках, и давно. Назвала себя психом. Не может и двух слов связать, гнет одну ей понятную линию, но не замечает этого и злится на то, что ее не понимают. Заявила, что не буйная, но находится на грани нервного срыва. Еще немного – и сиганет из окна.