Двойная жизнь волшебницы - Дарья Калинина Страница 2

Самой Лесе еще не довелось встретить того, кто бы покорил ее сердце навсегда. Так что судить других она не бралась. И теперь могла лишь развести руками и пробормотать:

– Но у вас с Кешей все было так чудно, так шоколадно. Он тебя обожал. Да и ты его, по-моему, тоже.

– Вот именно. Я-то ему не изменяла. Это он… Он… Он…

И с трудом подбирая подходящие слова, стараясь не реветь в три ручья, Кира принялась рассказывать подруге о том, как чудовищно и ужасно закончился сегодня ее вечер.

– Все началось, как я понимаю, еще сегодня днем. Кешка мне не позвонил, как обычно, в обеденный перерыв. И вечером, чтобы договориться, где нам лучше встретиться, тоже.

Кира сама попыталась дозвониться до любимого, но неизменно натыкалась на нежелание Кешки разговаривать с ней.

– Он либо вырубал мой звонок, либо просто не отвечал.

Недоумевая, Кира все же доработала до вечера. И ничего не сказав Лесе о своей тревоге, помчалась домой к любимому мужчине, чтобы выяснить, что произошло.

– Ну всякое думала, но никак не то, что было на самом деле.

В голове у Киры, как у всякой любящей и тревожащейся за любимого женщины, рисовались картины одна страшней другой. Вот ее ненаглядный Кешка попал в ДТП. А вот его же везут в карете «Скорой помощи». А вот он отбивается от целой кучи бандитов с Дикого Запада, и откуда только таким взяться в цивилизованном и благопристойном Питере?

В общем, мыслей было много. Все страшные, но все же не настолько, как сама правда.

– Потому что когда я увидела Кешку вместе с той девицей, у меня прямо в голове помутилось! Она ведь его буквально оседлала. Они валялись в кровати, в нашей с ним кровати, которую мы вместе выбирали в «Аквилоне». А он… Он даже не сопротивлялся. Ему явно нравилось, что с ним делала эта тварь!

По словам Киры, все случилось, когда она вошла в квартиру любимого мужчины, открыв дверь и воспользовавшись для этого своим ключом. Да, да, у Киры был ключ от квартиры ее бойфренда. И уже одно это говорило о серьезности Кешкиных намерений в отношении Киры. Бывают, конечно, мужчины, которые раздают ключи от своих квартир направо и налево, а потом не знают, кто к ним приходил, но Кешка был не таким.

Ключ он торжественно вручил Кире всего месяц назад. А до того они еще пять месяцев встречались. Но после того как ключ был передан, Кешка стал считать себя явно полноправным женихом. И теперь требовал, чтобы все свое свободное время Кира проводила обязательно вместе с ним.

– Потому что ты ведь теперь моя девушка, – бесхитростно объяснял он. – Я тебя люблю и мечтаю, что мы всегда будем вместе.

– То есть поженимся?

– Обязательно поженимся, – серьезно отвечал Кешка. – Вот только решим, какой мы хотим, чтобы была наша свадьба, подсчитаем расходы и подадим заявление.

И сердце Киры радостно замирало. Кешка казался таким надежным, таким преданным и верным. Он познакомил Киру со своей мамой, которая оказалась очаровательной старушкой, счастливо жившей в обществе своих соседок и трех кошек, вполне довольствовавшейся воскресными визитами сына к ней домой.

Смысл жизни Гликерии Карповны крутился вокруг этих еженедельных встреч с сыном. От Кеши она получала подробную информацию о том, что делается в мире. И в ответ так же подробно пересказывала сыну о том, что происходит в ее собственном небольшом мирке. Гликерия Карповна родила Кешку в более чем зрелом возрасте, и сейчас ей было уже под восемьдесят, но мать и сын жили вполне дружно. Возможно, потому что виделись редко.

Невесту сына Гликерия Карповна восприняла с восторгом.

– Я уж бояться стала, что Кеша мой в меня уродился. Я ведь тоже с замужеством до тридцати пяти лет тянула, а потом еще много лет мы с мужем пытались ребеночка зачать. Но все у нас получилось, спасибо Господу. Кеша мой на загляденье вышел. И хороший, и умный, и красивый. Выходи за него, деточка, замуж. А я на вас хоть напоследок порадуюсь.

Гликерия Карповна была еще вполне бодрой старушкой. Но как это свойственно многим старым людям, частенько витала мыслями где-то в далеком своем прошлом, чуток путая былое с нынешним. Например, Киру она сперва приняла за какую-то свою дальнюю родственницу. И потом еще долго смеялась, как это с ней такое могло приключиться, коли та родственница скончалась молодой еще в семидесятых годах прошлого века.

Такое сравнение с покойницей слегка напугало Киру. Но в остальном Гликерия Карповна вела себя вполне адекватно. Да и виделись они редко, лишь по выходным дням. Ну а несколько часов в обществе потенциальной свекрови Кира еще могла как-то выдержать. К тому же Гликерия оказалась очень общительной. Полюбила показывать Кире альбомы с фотографиями, всегда четко называла имена, фамилии и степень родства всех этих людей.

Семья у Гликерии Карповны была большая. Рассказов о ней могло хватить им с Кирой до конца жизни.

Кеша в эти моменты обычно безмятежно дремал на диване после сытного обеда. Готовить Гликерия Карповна была мастерица. И слушая рассуждения старушки о том, какие именно котлетки любит ее Кеша – с курочкой, рубленой, ни в коем случае не провернутой на мясорубке свининкой и жареным лучком и моченной в молоке булочкой, Кира с ужасом ждала момента, когда придется признаться свекрови в том, что сама она совершенно не умеет готовить.

– А теперь, видимо, уже и не надо этого бояться. Та тощая дрянь, которую я видела в постели у Кешки, небось в готовке толк знает!

– И все равно я не понимаю, что произошло. Как Кеша за столь короткое время смог забыть тебя и полюбить другую? Ведь еще вчера у вас с ним все было отлично!

– В том-то и дело! Он меня обманул. Вот что обидно! Он обвел меня вокруг пальца. Меня… меня… которую вообще обмануть невозможно!

И позабыв про слезы, Кира вскочила с кровати и принялась метаться по комнате. Глаза ее лихорадочно блестели, девушка то и дело восклицала:

– Как? Скажи мне, как это произошло? Неужели я теряю нюх?

– Это все, что тебя беспокоит? – удивилась Леся.

Но Кира, не слушая ее, продолжала причитать:

– Я была уверена, что держу руку на пульсе. Что все у нас под контролем. И что в результате? Я оказалась обманутой. Выходит, я – дура!

– Ничего ты не дура! Это твой Кешка – дурак, если он предпочел тебе другую. Говоришь, она тоже тощая? Может, еще и рыжая?

– Вообще-то волосы у нее скорей каштановые. Но знаешь, на физиономии у нее веснушки. Представляешь?

Сама Кира избавилась от веснушек так давно, что считала, будто их у нее и не было никогда. Да и вообще ей редко приходилось видеть девушек с веснушками. Почти никогда. И тут вдруг…

– И знаешь, она такая высоченная эта девица, чисто жердь!

– Рыжая, высокая и тощая?

– Ага!

– Красивая?

– Ничего такая себе на морду, – вынуждена была признаться Кира. – Но наглая – ужас! Увидела меня, даже не смутилась ничуть. Слезла с Кешки и преспокойно так меня за дверь выпихнула.