Хирург дьявола - Марина Серова Страница 2

– На кого из них делаешь ставку? – решил уточнить Пэркинс.

– Слепнев. Светлые волосы, серые глаза. Сидел слева. Талантливый. Трудолюбивый. Все схватывает на лету. За него могу поручиться. За другого, впрочем, тоже.

– Запомню, – кивнул Пэркинс. – Но сначала все же пусть побудут в отделении экстренной помощи, прокачают стрессоустойчивость, понахватаются всякого. А потом уже привлекай. Разберешься. И английский… боже, Илья, какой же слабый у них английский!

– Это от волнения, – пояснил Афиногенов. – Дай людям расправить крылья, заговорят так, что не остановишь. Им нужно время. Вспомни меня.

– Главное, чтобы лишнего не болтали.

– Не будут. Я бы неумных и косоруких тебе не подсунул, – усмехнулся Афиногенов. – У меня же учились. А я, без ложной скромности… умею. Ты же не будешь спорить?

– Не буду.

– Обещаю следить за тем, чтобы не тянули в рот всякую гадость, – продолжил Илья Петрович. – Но ты все же присмотрись к обоим.

– А что со вторым? Как там его… – щелкнул пальцами Пэркинс.

– Сергей Колесников, – напомнил Афиногенов. – Плохо помню его слабые стороны. А это говорит о том, что они вряд ли есть. Слепнев и Колесников дружат с первого курса, я вел их группу весь учебный период. Толковые ребята. Со Слепневым приходилось чаще общаться, парень лез с вопросами, подсовывал какие-то научные статьи, ему было интересно выйти за рамки программы. Колесников же не сильно стремился расширять свои горизонты. Ему было достаточно того, о чем он узнавал на лекциях. Этакая рабочая лошадка, если ты понимаешь, о чем я. Скажем так: Слепнев, увидев порез на пальце, предложит пять способов обеззараживания раны, приплетет альтернативные методы лечения, сошлется на результаты новейших научных исследований, будет уговаривать лечь в стационар и пройти множество обследований, в том числе полный набор МРТ и анализ на генетические мутации, а на прощание пропишет пострадавшему постельный режим, курс антибиотиков, жесткую диету и смену места жительства из-за неблагоприятного климата.

У Пэркинса ни одна мышца лица не дрогнула.

– Надеюсь, ты не шутишь, – произнес он. – Ему бы в штат к королеве.

– Может, и до такого опустится, – ухмыльнувшись, пожал плечами Илья Петрович. – Но я бы не хотел его терять. Он мне нужен. Он нужен тебе.

– А что же второй? – снял очки Пэркинс. – Как он будет лечить порез?

– Он посоветует промыть рану водой с мылом и протянет вам пластырь.

– Однако. Какие разные подходы к решению проблемы.

– И оба будут правы, – развел руками Афиногенов. – Только пациенты тоже ведь разные попадаются, согласись. Не каждый будет выполнять рекомендации врача. Так что оба они хороши, только каждый по-своему.

– Ладно, опекун, – подытожил Пэркинс. – Решили. Заселяй их, объясняй все, а в понедельник жду вас втроем в неотложке. Прямо с утра подойдете к дежурному, он все им объяснит, а там посмотрим. И скажи им, что их проживание клиника не будет оплачивать вечно. Пусть не сорят деньгами, которые у них появятся. Пусть будут готовы. У них есть семьи?

– Слепнев женат, имеет сына. Жена тоже медик, но из-за ребенка решила остаться в России, – ответил Афиногенов. – Не знаю, приедет ли к мужу. А вот Колесников как раз свободен. Но у него на родине остались родители. Насколько я в курсе, он не планирует их сюда перевозить.

Джошуа Пэркинс был врачом от бога. И психологом, каких поискать. За тридцать два года работы в клинике ему довелось пообщаться с множеством коллег, и с дилетантами в том числе. Став руководителем, он тщательно отбирал в штат специалистов и старался внимательно следить за каждым. Поэтому он с некоторой опаской отнесся к просьбе своего русского приятеля Ильи Петровича Афиногенова рассмотреть кандидатуры его бывших студентов. Получалось, что он был лишен возможности проверить обоих на знание своего дела до того, как примет их на работу. Но, по словам Афиногенова, это были врачи, которым просто была нужна возможность проявить свои врачебные таланты и умения. На родине, заметил Илья Петрович, у них было маловато перспектив. К тому же они не мнят себя звездами, а это значит, что их устроила бы и невысокая заработная плата. Для начала. Это же удобно для клиники, разве нет?

Джошуа Пэркинс пораскинул мозгами и дал добро. Илья Петрович смог убедить его в том, что он не пожалеет о принятом решении. И Пэркинс решил рискнуть.

Афиногенов же подошел к ожидавшим его ребятам и сообщил им, что сейчас же покажет им клинику, а потом можно будет выдохнуть.

* * *

К десяти-одиннадцати часам вечера в главном корпусе становилось гораздо спокойнее, чем днем. Вновь прибывших пациентов к этому времени уже успевали осмотреть, переодеть, откалибровать по диагнозам, раскидать по палатам и оставить в относительном покое. Но «тяжелые» были всегда. Однако операционные и дежурные бригады хирургов держали руку на пульсе – могло случиться все, что угодно.

Рядом с главным корпусом находилось двухэтажное здание, давным-давно отданное под приемную. Отделение неотложки сформировалось тут же. Главный корпус и приемную соединял широкий коридор без окон, предназначенный для транспортировки пациентов. Со временем врачи стали пользоваться лифтом, удачно внедренным прямо в приемном отделении, и про коридор благополучно забыли. В отделении неотложной помощи постоянно кипела жизнь. Если, конечно, кто-то еще имел счастье прибыть сюда живым – скончавшихся на пути в клинику тоже было немало. Несложные операции проводились и в приемном покое, делались здесь и более серьезные вмешательства, но только если диагноз пациента не терпел отлагательств. Поставленная в карточке отметка «срочно» давала врачам приемного покоя абсолютное разрешение на спасение чьей-либо жизни в условиях, приближенных к полевым. Эта отметка сигнализировала о том, что времени на спасение жизни осталось в обрез. Ставить эту надпись на карточке пациента придумал основатель и самый первый владелец клиники профессор Эдвард Винтер, который благополучно отошел от дел, а заодно и в мир иной много лет назад в одной из палат главного корпуса. И какие бы перемены впоследствии ни коснулись этой клиники, сколько бы перестроек и ремонтов ни переживали корпуса, сколько бы душ населения ни приняли медики, но пометка «срочно», представлявшая собой красную галочку, которая ставилась в правом верхнем углу анкеты пациента, все так же, как и полвека назад, взывала о том, что этот пациент должен быть принят вне очереди.

Сразу же после разговора с Пэркинсом Афиногенов провел экскурсию по главному корпусу, попутно знакомя бывших студентов с теми, с кем им предстояло работать.

– Обычно приходится торчать в смене с одними и теми же, – объяснил он. – Сейчас как раз не наша смена. Но и этих людей нужно знать в лицо. Придется сталкиваться. Может, с кем-то подружитесь. Но, как показывает мой опыт, соединиться на века не получится. Вы навсегда останетесь рабочими из другой страны. Запомните это.

Слепнев и Колесников шагали за Ильей Петровичем, который, казалось, был в приятельских отношениях со всеми, кто встречался по пути. Уборщик помахал ему рукой из другого конца коридора. Медсестры кивали, едва его завидев. Врачи первого звена хлопали по плечу.