Расплата - Джон Гришэм Страница 2

Когда Пит пришел, Флорри находилась на заднем дворе у сетки с птицами – кормила и разговаривала со своими попугаями и туканами. В отдельном закутке сидели цыплята. Два золотистых ретривера лежали на траве и наблюдали за кормежкой – их не волновали экзотические пернатые. Как и кошки в доме, на которых они не смотрели.

Пит указал место на крыльце, чтобы Мак остался там, а не заходил внутрь. Мариэтта хлопотала в кухне, и в доме витал аромат бекона и кукурузных лепешек. Пит поздоровался и сел за стол. Она налила ему кофе и принялась читать утреннюю газету Тупело. На старой фотографии в гостиной певица сопрано выступала в обстановке жуткой бедноты. Пит порой задавал себе вопрос: сколько еще людей слушали оперу в округе Форд?

Закончив возиться с птицами, Флорри вошла в заднюю дверь, пожелала брату доброго утра и села напротив. Ни объятий, ни ласк. Все, кто знал Бэннингов, считали их холодными, сухими, лишенными теплоты, редко проявляющими эмоции. И это было правдой. Однако подобное поведение было не намеренным – просто их так воспитали.

Флорри было сорок восемь лет. В молодости она вышла замуж, но брак оказался неудачным и продолжался недолго. В округе было немного разведенных женщин, и на нее смотрели, как на чем-то ущербную и даже, не исключено, безнравственную. Ей было безразлично. Флорри не могла похвастаться обилием знакомых и редко покидала поместье. За спиной ее называли Птичьей госпожой и, надо заметить, без сочувствия.

Мариэтта пожарила им толстые омлеты с помидорами и шпинатом и подала с кукурузными лепешками в масле, беконом и земляничным джемом. Кроме кофе, сахара и соли, все было с огорода.

– Вчера я получила письмо от Стеллы, – сообщила Флорри. – У нее все хорошо, хотя трудно даются интегралы. В отличие от меня она больше любит литературу и историю.

Детям Пита полагалось писать тетке по письму в неделю, а та посылала им не менее двух. Сам Пит не любил писать и не требовал, чтобы отпрыски особенно старались, но переписка с теткой стала для них строгим правилом.

– Ничего не получила от Джоэла, – пожаловалась Флорри.

– Вероятно, занят, – произнес Пит, переворачивая страницу газеты. – Он все еще встречается с той девушкой?

– Похоже. Но ему слишком рано думать о любви. Объясни ему, Пит.

– Он не послушает. – Пит положил в рот кусок омлета. – Единственно чего хочу, чтобы он скорее получил диплом. Устал платить за обучение.

– Надеюсь, сбор хлопка идет хорошо?

– Могло быть лучше. И цена вчера снова упала. Слишком обильный в этом году урожай.

– Цена скачет то вверх, то вниз. Когда высокая, не хватает хлопка, когда низкая – переизбыток. Плохо и то, и другое.

– Возможно.

Пит обдумывал, не предупредить ли сестру, что` их ждет. Но она неправильно поймет, примется умолять отказаться от своего намерения, устроит истерику, они подерутся, чего не случалось уже несколько лет. Убийство кардинально изменит ее жизнь, и с одной стороны, он жалел Флорри и считал, что нужно все объяснить. Но с другой – понимал, что объяснить невозможно и никакая попытка не послужит благородной цели.

Трудно было осознать, что, наверное, они в последний раз завтракают вместе, но в это утро Пит делал многое в последний раз.

Им полагалось обсудить погоду, и разговор продолжался несколько минут. Согласно календарю, следующие две недели должны быть прохладными и сухими – идеальная погода для сбора хлопка. Пит выразил прежнюю озабоченность по поводу нехватки полевых рабочих, но сестра напомнила ему, что во время каждой уборочной страды это постоянная жалоба. Только на прошлой неделе Пит сетовал на отсутствие временных работников.

Во время войны Пит наголодался и знал, как мало требуется телу, чтобы выжить. Благодаря худобе уменьшалась нагрузка на ноги. Пит прожевал кусок бекона, сделал глоток кофе и, слушая рассуждения Флорри по поводу смерти двоюродного брата, который, по ее мнению, в свои девяносто лет ушел безвременно, перевернул очередную газетную страницу. Смерть буквально витала в его голове, и он попытался представить, что` в ближайшие дни о нем напишет газета Тупело. Появятся статьи, непременно появятся, но он не хотел обращать на себя внимание. Однако с этим ничего не поделать, и он боялся сенсационности.

– Ты плохо ешь, – заметила сестра. – И, по-моему, похудел.

– Нет аппетита, – ответил Пит.

– Наверное, много куришь?

– Столько, сколько хочу.

Питу было сорок три года, но, по мнению сестры, он выглядел старше. Его густые темные волосы на висках поседели, лоб избороздили длинные морщины. Ушедший на войну бравый солдат слишком быстро старел. Давили груз и память, но Пит хранил их в себе. Пережитый ужас нельзя обсуждать, во всяком случае, он этого делать не станет.

Раз в месяц Пит принуждал себя справляться о поэтическом творчестве сестры. За последние десять лет какие-то малоизвестные литературные журналы напечатали несколько ее стихотворений. Но, несмотря на отсутствие успеха, она больше всего любила изводить брата, его детей и узкий круг приятелей разговорами о своих последних достижениях. Бесконечно рассуждала о своих «планах» или об издателях, которым нравится ее творчество, но они не могут найти место для ее стихов, о том, сколько писем она получает от поклонников со всего света. Но почитателей Флоренс было отнюдь не так много, как она воображала, и Пит подозревал, что пришедшее три года назад из Новой Зеландии от какой-то потерянной души письмо было единственным с иностранной маркой.

Пит не читал стихов и после того как был вынужден познакомиться с творениями сестры, поклялся, что больше не прочитает ни одного. Он предпочитал прозу, особенно авторов с Юга, например, Уильяма Фолкнера, с которым однажды повстречался на коктейле в Оксфорде.

Но этим утром было не до поэзии – ему предстояло страшное дело, причем то, какое нельзя ни отменить, ни отложить.

Пит отодвинул тарелку с недоеденным омлетом и допил кофе. Бросил: «Все было очень вкусно», поблагодарил Мариэтту, надел рабочую куртку и вышел из дома. Мак ждал на ступенях. Флорри попрощалась с крыльца, он ответил, не оборачиваясь.

Снова оказавшись на грязной дороге, Пит зашагал шире, разгоняя накопившуюся после получасового сидения скованность. Солнце поднялось и сушило росу, и клонившиеся на сгибающихся стеблях коробочки с хлопком будто молили, чтобы их сорвали. Пит шел один – человек, дни которого теперь были сочтены.

Нинева была в кухне, тушила на газовой плите для консервов последние помидоры. Пит налил себе свежего кофе, направился в кабинет и, сев за стол, принялся приводить в порядок бумаги. Все счета были оплачены. Баланс на банковских счетах между приходом и расходом в норме, денег достаточно. Пит написал жене письмо на одной странице, вывел на конверте адрес и приклеил марку. Положил чековую книжку и кое-какие документы в портфель и поставил рядом со столом. Из нижнего ящика достал «Кольт» сорок пятого калибра, проверил, все ли шесть камер в барабане заряжены, и засунул в карман рабочей куртки.