Ловушка для стервы - Надежда Черкасова Страница 2

Из дома, с трудом протиснувшись в приоткрытые тяжелые двери, выбежали две борзые, заботливо оглядели невеселую парочку самых дорогих на свете людей и участливо заскулили, тыча носами в колени хозяина и всхлипывающей Милы.

— Я поддержу тебя во всем. Только не скрывай от меня ничего. Чтобы знать, как и чем тебе помочь, — продолжал дядюшка. — Мне осталось не так уж много. И все, что у меня есть дорогого, — это ты. Поверь, ничто не стоит твоих драгоценных слез. На те деньги, что я тебе оставляю, ты сможешь купить все и всех. Я знаю, что говорю. Пошлость, конечно, но согласись: глупо расстраиваться при таких-то богатствах. Богатым вообще грех жаловаться на жизнь. Да и веселее с деньгами-то, чем без них. Это факт, который ты не можешь отрицать. Что бы ни случилось, деньги всегда тебя поддержат. А потому делай то, что тебе нравится, радуйся жизни, ведь молодость так быстротечна. И главное — не падай духом, а то ушибешься. Так ведь Козьма Прутков говорил, помнишь?

— Как хорошо, что ты у меня есть, — улыбнулась Мила. — Хоть поплакала вволю. И сразу легче стало. И что бы я без тебя делала?

— Да-а уж! Не подоспей я тогда вовремя, остались бы от тебя рожки да ножки.

«А может, и их бы не осталось», — подумала Мила и потрепала по голове борзую. Вторая тут же присоединилась к раздаче ласк, и Мила, встав на колени, уже обнимала обеих собак, готовых ради нее даже умереть, если понадобится.

— Прости меня, деточка, совсем из ума выжил на старости лет. Вместо того чтобы дать отдохнуть с дороги, на улице тебя держу да мучаю своими стариковскими тревогами. Мы с Маняшей тебя заждались. Она и баньку истопила, как ты любишь, и пирог твой любимый с яблоками испекла. Пойдем скорее в дом. Полежишь в своей каморке, чуток успокоишься. Маняша чаек с мятой и медом прямо к тебе принесет. А там и в баньку соберешься, как раз лишний жар уляжется. Венички я тебе сам выбирал: березовый и дубовый. И Вадим тебя с массажем заждался. А как управишься, спускайся в гостиную к столу. Посидим, покалякаем о житье-бытье.

Они направились к дому, сопровождаемые борзыми, то бегущими следом, то вырывающимися вперед и преданно заглядывающими в любимые лица. Зайдя в просторный холл с колоннами и высоким лепным потолком, расстались.

Мила отправилась в свои роскошные покои, состоящие из кабинета и зимнего сада на первом этаже, а также гостиной, спальни, гардеробной, ванной и туалетной комнатами — на втором. Это ее личное пространство, которое дядюшка шутливо прозвал «каморкой», располагалось в доме особняком и имело также свой вход с отдельной лестницей на второй этаж.

На изящном журнальном столике спальни в старинной вазе Милу ждал великолепный букет огромных желтых роз, ее любимых. И точно такой же, как по волшебству, начнет теперь появляться здесь каждое утро, вплоть до отъезда. А по вечерам перед сном она будет нежиться в ванне с ароматными дорогими маслами и восхитительными душистыми лепестками.

Эти чудесные розы выращены специально для Милы. Ах, дядюшка, как же он ее любит и балует!

Не слишком ли она сентиментальна в последнее время? К чему бы это? Наверное, от усталости. Только здесь, в имении, где Мила чувствует себя в полной безопасности, можно полностью расслабиться и отдохнуть.

Она с любовью оглядывает свои богатые покои. Дорогая, выполненная на заказ, мебель из Франции поражает красотой. Гостиная в светлых с золотом тонах, мягкие диваны и кресла из тончайшей натуральной кожи элегантного цвета айвори, на стенах бесценные картины известных художников, среди них внушительных размеров телевизор в золотистом корпусе — в тон роскошным золоченым рамам старинных полотен.

Из гостиной два выхода: один — в спальню, другой — в коридор холла второго этажа особняка. В спальне широкая кровать с балдахином, на прикроватных тумбах эксклюзивные французские светильники нежно-салатового цвета, великолепный резной комод и огромное венецианское зеркало в золоченой оправе над необыкновенно красивым туалетным столиком на гнутых ножках.

Стараниями усердной домработницы Маняши во всех комнатах наведен столь идеальный порядок, что помещения кажутся нежилыми. Ни одной личной вещи Милы на виду, ни одной фотографии. Словно она начинает существовать в этом доме и в этих комнатах, только когда приезжает.

Мила тут же отгоняет возникшее вдруг ощущение неприкаянности, легко убеждая себя в том, что здесь ее любят, рады и счастливы приезду, и принимается рыться в шкафах, до отказа набитых нарядами, выбирая что-нибудь попроще.

Тем не менее, видимо, для того чтобы лишний раз доказать домработнице — преданной и любящей хозяина и почему-то недолюбливающей его племянницу, — кто здесь истинная хозяйка, Мила разбрасывает везде свои вещи и расставляет в комнатах многочисленные фотографии, спрятанные Маняшей после ее отъезда глубоко в ящики комода. И тут же чувствует себя уютно и комфортно в окружении собственных любимых изображений.

Это своего рода месть наводимому в ее комнатах ненавистному порядку, а также протест против навязываемых кем бы то ни было правил, которые может устанавливать для себя только она сама и никто кроме, тем более — какая-то там прислуга.

«Как собака, которая метит свою территорию», — невольно подумала Мила о себе. И снова некое неуловимое чувство тревоги, зародившееся неизвестно по какому поводу, коснулось ее почти незаметно, словно еле ощутимое колыхание воздуха от взмаха крыльев бабочки.

Можно, конечно, прикинуться дурочкой и сделать вид, что ничего не происходит. Но нервы словно оголенные провода и четко реагируют на все, что есть, и особенно на то, чего нет. Пока нет. Вот если бы она здесь постоянно жила, то установила в имении свои правила, а сейчас приходится довольствоваться малым.

Может, и нет ничего. Просто она очень устала, и ей нужен элементарный отдых.

«Так и с ума недолго сойти. Нет, сейчас никакого анализа, никаких мыслей, никаких отрицательных чувств. Только расслабление и положительные эмоции. Беру тайм-аут. А иди-ка ты, дорогуша, со своими сомнениями в баню», — решила после невеселых раздумий Мила и, закусив приготовленными заботливой Маняшей бутербродами с икрой, принялась собираться.

По случаю ее приезда дядюшка пригласил в имение лучшего массажиста. Великолепный костоправ и просто чародей, Вадим не только помогал правильно принять банные процедуры, но и превращал их в максимально оздоровительные, приводя все косточки и кости, мышцы и кожу в идеальное состояние блаженства и успокоения, счастья и довольства, возвращающие осознание радости бытия.

Коренастый, немногим за сорок, на вид суровый, а руки — мягкие и гладкие, ласковые и чувственные, словно созданные для того, чтобы холить и баловать нежные женские тела. Мила — его любимая пациентка. Может, потому, что прославиться Вадиму, искусному лекарю из соседней деревни, помог дядюшка, который рекомендовал его всем своим именитым друзьям и знакомым?

Как бы там ни было, а эффект волшебного послебанного массажа мастера сродни проведенной пластической операции: ни единой морщинки, обновленная упругая нежная подтянутая кожа. Но кроме того — все косточки на своих природных местах и в совершенно здоровом состоянии, необыкновенная легкость в теле и ощущение как от полученного чувственного наслаждения. Вот потому-то он и нарасхват за свое искусство омоложения и возрождения тела.