Девица с выкрутасами - Иоанна Хмелевская Страница 19

Кайтусь своё очарование расточал весьма умеренно. Довоенная домработница, которую в её национальном костюме можно было принять за деревенскую родственницу на пенсии, готовить умела, и ужин получился — высший класс. Отыскался и супруг пани Ванды — известный всем отшельник по причине рода своих занятий, требующих тишины и сосредоточенности, а именно: филателии. Он был экспертом в этой области, а проводимые экспертизы зачастую сопровождались и оценкой, что солидно подкрепляло семейную материальную базу. А ещё он терпеть не мог разговоров о политике, зато обожал сплетни на общественно-преступную тематику.

Пани Ванда вежливо переждала практически весь ужин, с одной стороны, из-за мужа, с другой — из уважения к кулинарным достижениям домработницы. Ей удалось без особого труда сдержать своё любопытство и дождаться десерта.

— Ну, пани Патриция, вы начали говорить, что вас ещё что-то интересует?

Патриция тоже молчала из вежливости, неприлично за едой обсуждать служебные гадости. Кайтусь в бой не рвался, муженёк-филателист тем более, а господин адвокат отличался завидным терпением.

Вопрос пани Ванды немного смутил гостью. Её тяга к знаниям неожиданно возросла и, если можно так выразиться, немного изменила направление, совсем чуть-чуть, но она предпочла бы побеседовать с радушной хозяйкой с глазу на глаз. Уж очень её заинтриговал «боров из большого стада», тут повеяло какой-то тайной, а всем известно, где веет тайной, там и воняет. Но что-то ей подсказывало, что на прямой вопрос, да ещё при всех, ответа она не получит.

А потому решила продолжить начатую тему:

— Очень хочется знать, откуда травля номер два. Невинной Стаси.

— О! — обрадовалась пани Ванда. — Вы заметили?

— Глаза режет. Легавые вместе с прокуратурой трясут Климчака, что твою грушу, а милые дамы в один голос поливают Стасю почём зря.

— Ну ты и выражаешься, — раскритиковал Кайтусь.

Патриция его проигнорировала и обратилась напрямую к пани Ванде:

— Я много чего не понимаю, и, может, вы мне растолкуете? Что за всеобщее помешательство на пункте девственности? Добродетель на добродетели едет и добродетелью погоняет. Стася якобы выпытывает, девственница ли невеста насильника. Кто тут спятил? Павловская, сочинившая эту чушь, или Стася со своими идиотскими вопросами?

— Гонората тоже за невинность цеплялась, — ядовито заметил Кайтусь. — А версии Стаси мы пока не слышали.

Патриция временно оглохла и обращалась исключительно к пани Ванде:

— Да и сам процесс более чем странный. Сначала выступают свидетели защиты, а свидетели обвинения отодвинуты. Я могу понять упования на склеротичность судьи, но сами по себе упования закона не заменят. Где пресловутая Зажицкая? Где невинная жертва, которая как-никак тоже выдвигает обвинения?

— Звезда выступает в конце, — буркнул адвокат.

Пани Ванда, махнув на него рукой, заставила замолчать. Она наслаждалась горячностью Патриции и реакциями Кайтуся. А тот не удержался.

— Гонората — тоже обвиняемая.

— А где её адвокат? — прорычала Патриция.

— В суде дела объединены…

Тут раздалось издевательское фырканье адвоката, а Кайтусь продолжал с лёгким поклоном в его адрес.

— …Возможно, это не так сразу понятно, но готов признаться, что обвинение не намерено настаивать…

— На чём настаивать? — дёрнулась Патриция, но успела придержать стакан с остатками чая. — На совершённом ею ужасном преступлении, состоящем в том, что открыла калитку на даче? Или на печеньях, подаваемых на закуску к водке? Ну тут ещё можно согласиться… А такси молодым ловила Павловская, а не Гонората, а посему соучастие в преступлении расползается на глазах!

Кайтусь поморщился с крайним осуждением:

— Обе дают такие показания, что ни одному слову нельзя верить. Затвердили наизусть, как им кажется, предосудительное поведение Стаси, которое сами же и выдумали, и уцепились за эту сказку зубами и когтями…

— Это и я заметила, а её добродетель тоже придумали?

— Эта самая добродетель их-то и спровоцировала!

— Значит, здесь источник заговора? Ты уж, будь добр, определись, кто тут на Климчака наезжает: его собственная сестрица с подружкой или доблестная полиция Плоцка? Ведь как мы до сих пор наблюдали, свидетели упорно пытаются подставить Стасю, из чего неким странным образом должно следовать жуткое преступление нашего злоумышленника. Полная галиматья, сам чёрт тут ногу сломит.

— Обвинение не чувствует в себе достаточно сил, чтобы вникать в психологию юных дам второразрядной метрополии…

— Обвинение компрометирует себя такими идиотскими вопросами, которые бьют даже вопросы судьи, а, казалось бы, судья здесь вне конкуренции!

Почему эта старая развалина до сих пор не на пенсии, кто ему подсуропил это дело?!

Кайтусь зыркнул на пани Ванду и занялся чрезвычайно трудным делом — попытался прикурить сигарету, которая сопротивлялась со страшной силой. Адвокат Островский вздохнул, хмыкнул и снова фыркнул, не сказав при этом ни слова. Патриции опять почудилась какая-то искорка, и она уставилась на пани Ванду. Журналистка считала её человеком честным и порядочным, несомненно, осторожным, но не трусливым, которому случается иногда и правду сказать.

— Я, — призналась пани Ванда, веселясь всё больше. — Я получила сверху общую указивку отыскать в нашем воеводстве глупейшего судью, ибо менее глупого не удалось бы подписать на обвинительный приговор. А этому всё едино, и так давно уже пора на пенсию. Из жалости его ещё в Плоньске держим по-свойски, вот и пригодился.

— Кошмар, — заявила Патриция с отвращением. — И я об этом даже написать не могу, ведь никто не поверит. Что-то мне подсказывает, что не один горотдел Плоцка на Лёлика окрысился. Не вырос ли на него зуб ещё у более высокой инстанции?

Ответа она не получила. Пани Ванда разглядывала её с большим интересом, а отличное настроение Кайтуся скисло, словно молоко перед грозой. Патриция хранила молчание не более двадцати секунд, но в глазах её мелькнуло нечто, что с успехом могло заменить длинную речь. Через двадцать секунд опасное «нечто» исчезло, всё вернулось в норму, и Патриция продолжила весьма саркастически:

— Если героине предстоит торжественный выход в финале, то сначала должна выступить Зажицкая — пружина всего спектакля. Это хоть предусмотрено? Или у вас свидетели появляются, как бог на душу положит?

— Не трудно догадаться, что героиня возглавляет кампанию защиты… — начал было Кайтусь, но правом голоса пользовался недолго.

— Что ты мне тут, цветик, рассказываешь? Главная обвинительница — и свидетелем защиты? Господин адвокат, что всё это значит? Сей дьявольский план ваших рук дело?

— Зажицкая, — смущённо вякнул Островский.

— Жертва, обвинительница, потерпевшая окажется в когтях господина адвоката, — поспешил вмешаться Кайтусь, вложив в свои слова максимум эмоций, на которые был способен. — И тогда мы увидим, что произойдёт, может, она, сама того не сознавая, подтвердит выдвинутые против неё обвинения и выдаст свои чувства к насильнику?