Одним ангелом меньше - Татьяна Рябинина Страница 19

Кличка так не вязалась с качком Толиком, что Иван засомневался, но, присмотревшись, увидел в круге света быкообразный силуэт.

— Да, — шепнул Костик, — за таким надо отряд СОБРа посылать на танке, а не нас двоих на твоей тележке. Ты хоть ствол взял?

— А то! Не бойся, справимся.

Лавируя между столами и натыкаясь на невидимые в полумраке недовольные фигуры, они подобрались к крайнему столу. Лысенко стоял к ним боком, разглядывая кий. Его партнер уныло копался в бумажнике.

— Анатолий Лысенко? — спросил Иван, доставая корочки. — Уголовный розыск. Вам придется проехать с нами.

Толик замер. Его обезьянья челюсть недоуменно отвисла.

— Зачем? — наконец выдавил он.

— Надо выяснить кой-какие обстоятельства. Пройдемте, — Костя взял его за локоть.

Услышав волшебное слово «пройдемте», Толик стряхнул с себя оцепенение, а заодно и Костика. Взревев, он опрокинул стол — Иван еле успел отскочить — и бросился в темный угол за баром.

— Стой! — Иван выхватил из кобуры «ПМ», но тут раздались выстрелы.

Невидимый в темноте народ загомонил, завизжала женщина, что-то упало и разбилось. Нырнув за перевернутый стол, Иван оглянулся и увидел, что Костик сидит на полу, привалившись к барной стойке, прижав руку к плечу, а сквозь его пальцы течет кровь.

— Гад! Пальто испортил, — пытаясь усмехнуться, простонал Костик. — Вань, со мной ничего, бери его.

— Звони в «Скорую» и в милицию, живо! — крикнул Иван бармену, присевшему за стойку.

К досаде Ивана, середина бильярдной была хоть и плохо, но все же освещена и Толик видел его из своего угла, а вот он Толика — нет.

— Включи свет!

Бармен, прижимая к уху трубку, на карачках пополз к выключателю. Иван выглянул из своего укрытия и тут же нырнул обратно: снова загремели выстрелы. Если бы хоть знать, что там у него и когда патроны кончатся!

Больно резанув по глазам, вспыхнул свет. Лысенко выстрелил еще раз, рванул какую-то дверь и исчез за нею.

— Что там? — осторожно пробираясь к двери, крикнул Иван.

— Подсобка, — бармен наконец показался из-под стойки.

— Выход есть?

— Нет.

— Окна?

— Нет. Только в туалете маленькое. Он в него не пролезет.

В бильярдную наконец-то соизволил заглянуть песчаный охранник. Лезть под пули ему явно не хотелось. Оценив обстановку, он что-то зашептал в портативную рацию.

— Эй, ты! Ну-ка, помоги ему! — Охранник тупо смотрел на Ивана. — Ну что уставился, как баран? Милиция!

Откуда-то донесся звон разбитого стекла и мощный рык, за ним последовали яростная ругань и грохот. Похоже, Толик колотил ногами по стене.

— Застрял! — ухмыльнулся осмелевший бармен. — Полез в окно и застрял.

Перекрывая рэп и вопли Толика, с улицы донесся вой сирены. Грохот усилился, потом что-то грузно свалилось.

— Застрял, говоришь? — Иван вышел в коридор и по стенке двинулся к туалету. Там было тихо. Сильным ударом ноги он распахнул дверь и, сплюнув, опустил пистолет. В туалете никого не было. Рама крохотного окошка, вырванная с мясом, валялась внизу, на асфальте.

Пробежав через коридор и бильярдную, Иван выскочил на улицу. Серый «Форд» отчалил от тротуара как раз в тот момент, когда с противоположной стороны подъехали два милицейских «уазика».

— Ушел, гад! — Иван вернулся к Косте. — На тачке своей уехал. Ничего, никуда не денется. Сейчас сделаем «всем постам» — и все будет тип-топ. Ты-то как?

— Андрей Васильевич! — Между фразами Чешенко так крепко сжимал губы, что рот превращался в узкую трещину на каменном изваянии, и тогда он напоминал Самохвалову идола с острова Пасхи, одетого в присыпанный перхотью пиджак по моде десятилетней давности. — И когда же мы начнем говорить правду, позвольте спросить?

— Я говорю правду, — сглотнув слюну, ответил Самохвалов.

Следователь молча протянул ему лист бумаги. Это были показания жильца из соседнего подъезда, который возвращался домой около двух ночи и видел, как Самохвалов садится в машину.

— Что скажете?

— Я… — глаза Самохвалова заметались, как напуганные светом тараканы. — Я… Я выходил. Я выезжал. Я доехал до угла и вернулся.

— Значит, вы не были в ночь на семнадцатое февраля на Кузнецовской? Подумайте хорошо.

— Нет!

— Тогда посмотрите это.

Согласно заключению экспертизы на подошвах ботинок Самохвалова присутствовали частицы песчано-гравийной смеси, идентичной той, которая использовалась при ремонте покрытия тротуара у подъезда Колычевой. Убийца, заходя за ней в подъезд, не мог миновать засыпанную щебнем яму.

— А что, больше нигде в городе ямы не засыпают? — взвился Самохвалов, отбрасывая заключение.

Чешенко аккуратно и неторопливо вложил листок в папку и в упор посмотрел на Самохвалова. Он ничего не говорил, только смотрел, словно видел сквозь него обшарпанную стену. Андрей закусил губу и так сжал кулаки, что ногти впились в ладони.

— Ну? — через некоторое время поинтересовался Чешенко.

— Да, я был там. Утром. Заехал, чтобы отвезти Марину на работу.

— Андрей Васильевич, яму засыпали после обеда. А вы с девяти утра до семи вечера были у себя в офисе. Исключая то время, когда ездили к Бергеру. Придумайте что-нибудь поинтереснее.

Самохвалов молчал. На его лбу выступили крупные капли, он дышал тяжело, словно только что пробежал стометровку. Наконец он открыл рот, явно собираясь что-то сказать, снова закрыл — и тут его словно прорвало:

— Да, да, я был там, был! — он говорил быстро, задыхаясь, и глаза его лихорадочно блестели. — Был там, ночью. Но я не убивал ее, поверьте мне! Я прошу вас, поверьте, я не убивал Марину! Вы можете не верить, но я любил ее, я не мог ее убить. Я…

Андрей запнулся и зарыдал — страшно, с надрывом. Чешенко налил из графина стакан воды. Самохвалов выпил воду, захлебываясь и стуча зубами о край стакана. Вздохнув глубоко, он продолжал, уже спокойнее:

— Я сказал ей по телефону, что между нами все кончено, что я не хочу ее видеть. Она плакала, просила не бросать трубку, хотела приехать и все объяснить. Вы же знаете, вы знаете про нее… Потом мне стало страшно. Я боялся, что она… что-нибудь сделает с собой. Я бы себе этого не простил. Я звонил, но… Тогда я решил поехать к ней, просто чтобы убедиться, что с ней все в порядке, может, поговорить спокойно. Но ее не было дома. Было уже начало третьего. Я сидел в машине. Долго сидел. Я решил дождаться ее. И вот увидел, как она идет. Хотел уже выйти, окликнуть ее, но увидел, что за ней идет мужчина.

— С ней или за ней?

— Наверно, все-таки за ней. Но тогда мне показалось… Я подумал…