Поцелуй скорпиона - Анна Михалева Страница 19

— Этого следовало ожидать, — со знанием дела откликнулся Миша, — мы ему все ходы перекрыли. Говорил я…

— Тебя слушать — себе дороже! — грубо прервал его шеф. — На то конкуренция и существует, чтобы конкурировать. Мы — победили.

— Ну да! — дерзнул ответить Миша. — Мы победили, а он к Скорпиону. Еще неизвестно, кто кого…

— Скорпион… — задумчиво протянул Бодров, — все к нему обращаются, но никто его не видел. Помнишь Никольского, ну, того, в районном исполкоме, уперся, не хотел давать лицензию Петру.

Миша кивнул.

— Я точно знаю, — продолжал Лев так же задумчиво, — он сам мне говорил, что через своих ребят вышел на Скорпиона. Так этого Никольского жена через неделю сдала. Позвонила в прокуратуру, дала интервью в «Московский комсомолец», что он взяточник. Счета назвала. Помнишь громкий процесс?

Миша опять деловито кивнул.

— Совпадение? Черта с два! Таких примеров наберется уже с полсотни. Этот Скорпион свое дело знает.

— Не понимаю я вас. Чего восхищаться-то, когда он собирается взяться за нас?

— Странное дело, — продолжал рассуждать Бодров, не обращая внимания на замечание подчиненного. — Понятно, почему его боятся. Он бьет с самой неожиданной стороны. Вот, к примеру, обратился бы Игнатов к тому же Пал Палычу. Что бы я сделал? Поставил бы вокруг себя десяток ребят с «Калашниковыми». И все! Ерунда! А Скорпион… Тут оглянуться не успеешь, как вылетишь из дела.

— Я бы все-таки поставил ребят, — осторожно предложил Миша.

— Фигня! — резко ответил Бодров. — Скорпион никого не убивает, по крайней мере, сам. Тут думать надо… Но…

— Что?!

— Давай ищи выходы на этого Скорпиона.

— Я слышал, что, если он договорился с клиентом, перекупить его невозможно, даже если в десять раз увеличить гонорар. Скорпион — честный парень и за базар отвечает.

— Н-да, — протянул Лев, — сам знаю. Хорошо, что пока у меня есть Лера…

— Вот пусть она и поговорит с этим Скорпионом.

— Черт! — Бодров вяло отмахнулся от него. — Как же ее уломать?! Не могу я сейчас ее потерять! Единственный человек, который в состоянии защитить нас от этого упыря, это она.

— Да ладно вам ныть-то! — криво усмехнулся Миша. — Какая-то там девица…

Он испуганно осекся, натолкнувшись на злой взгляд шефа.

— Лера… Лера и Скорпион, — ни с того ни с сего протянул тот и задумался. — Что же мне все это напоминает?

— Что? — округлил глаза верзила.

— Да ничего, — отмахнулся Лев и досадливо сморщился, — все, вали отсюда!

Когда дверь за Мишей закрылась, Бодров снова задумался. Он взял со стола еще одну фотографию и помахал ею перед глазами.

— Никуда ты не улетишь, девочка моя, — проговорил он ласково. — Какая же ты красивая… Ах, Лера, Лера, милая моя девочка… — Его толстые губы, похожие на больших красных слизняков, слегка дрогнули и изогнулись в горестной ухмылке. — Не будем торопиться. Это сейчас самое главное.

С этими словами он отложил конверт с Гришиной фотографией, а снимок Леры сунул в ящик стола.

* * *

Лера все еще сидела на подлокотнике кресла, закинув голову. Ее светлые волосы свисали, касаясь оголенных лопаток. Почему-то в этот момент она думала не о Бодрове, не о Вульфе и даже не о Косте. Ей вспомнился их последний разговор с Пал Палычем. Если несколько скупых фраз, которыми они перекинулись на прощание, можно назвать разговором. Но, поскольку он был человеком немногословным, то и эти фразы можно было считать настоящим достижением.

— Теперь ты умеешь все, чему меня попросили тебя научить, — заметил Пал Палыч и впервые за их полугодовое знакомство обнажил свои мелкие зубы в жалком подобии улыбки.

Они сидели прямо на траве в тихом подмосковном пролеске, где-то по рижскому направлению. В зеленых ветвях заливисто щебетала птица. Солнце пробивалось сквозь листву, роняя на двух людей свое тепло. Был июль. Лера поправила круглые солнцезащитные очки на переносице и провела пальчиком по стволу автомата с оптическим прицелом, покоящегося у нее на коленях. Потом перевела лукавый взгляд на Пал Палыча, который сидел прямо, словно у него был кол вместо позвоночника, и смотрел куда-то в голубое небо. Он не щурился, хотя у него темных очков не было.

— Все равно я не смогу убивать, — проговорила девушка.

— Сможешь, — ответил он не поворачиваясь, — если нужно будет.

— А тебе нужно?

— Это моя работа.

От его безразличного голоса по спине пробежали мурашки.

— Расскажи, что ты чувствуешь, когда стреляешь в человека?

— Ничего, — он все еще смотрел в небо.

— Можно задать вопрос?

— Только один.

— Говорят, ты убил своего лучшего друга… по приказу, — ее трясло от волнения.

— У меня нет друзей. Это часть моей работы. Нет друзей, нет семьи, никого. Только так можно выжить. То, что у тебя тоже никого нет, это очень хорошо.

— Но когда-нибудь это должно измениться. У меня обязательно кто-нибудь появится, у тебя тоже…

— Тогда я уйду с работы.

— И будешь писать мемуары, — усмехнулась Лера.

— Нет, я уеду за город. Буду растить картошку, может быть, заведу корову…

— Ага! — На ее щеках заиграли ямочки. — Значит, у стального Пал Палыча все-таки есть душа!

— Сейчас нет. — Он посмотрел на нее. В его взгляде не было ни злости, ни доброты, только тупое безразличие. Словно ни она, ни их разговор совершенно не занимали его. — Ты очень хорошая девочка, Лера.

— Но если тебе прикажут убрать человека, которого ты знал. Например, меня?

— Это моя работа.

— Но меня ты сможешь убить?

— Ты задала уже свой единственный вопрос. Я ответил. А этот лишний, — проговорил он и поднялся. — Надеюсь, что больше тебя не увижу.

— Да, в другой ситуации я бы расстроилась при этих словах, — улыбнулась она.

* * *

Лера поморщилась и мотнула головой, стараясь отогнать от себя неприятные воспоминания. Почему в ее голове всплыл этот разговор с Пал Палычем именно сейчас? Все-таки странный у нее был учитель. Профессиональный убийца, мечтавший доить коров в старости. Человек, который остался для нее загадкой. На него не действовали никакие методы. Его нельзя было ошеломить, напугать или заставить задуматься над смыслом жизни. У него просто не было слабостей, прибегая к которым можно сломить человека. Он хорошо знал, чем занимается, и не скрывал от себя сути своих деяний. Он знал, что выполняет грязную работу. И привык к этой мысли. А может быть, его чувства уже давно атрофировались.

Однажды она спросила его: «Неужели тебе не страшно? Ведь скорее всего после смерти нас всех что-нибудь да ждет. А что может ждать убийцу?» Он поморщился и, как всегда, безразлично ответил: «Двадцать пять лет назад я случайно сбил человека. Насмерть. Потом уже неважно, сколько я убрал и еще уберу. Тот первый открыл мне ворота в ад. Так что я теряю? Хуже уже не будет. Я знаю, что меня ждет. Я читал».