Сепсис - Элина Самарина Страница 19

— А это где такие ели растут? — удивился дядя, когда Алексей выгрузил из пакета ананасы.

— Какие ели? — невнимательно спросил племянник.

— Ну вот, шишки эти… Гигантское должно быть дерево.

— А это… — Лекс рассмеялся. — Это, дядя Толя, ананас.

— А, — безразлично удивился дядя. — Слыхивал. «Ешь ананасы, рябчиков жуй»… А я думал, шишки еловые. Ну вот, — философски продолжил он, — один раз в таксях прокачусь, а потом год в трамвае ездить буду.

— Это почему же?

— Да потому, что на пенсию мою таких ананасов не купишь. — Анатолий Иванович немного выпил и опьянел. С непривычки. С отвычки. Опьянев, стал мрачным. И вообще, плаксивым он стал. Даже когда смеялся, всхлипывал и брови домиком вздымал: как будто плакал. — Не сложилась у меня, Алеша, жизнь, не удалась.

— Да ладно, дядя. Бросьте причитать. Все классно.

— Где же этот класс, если я тридцать лет пахал, как Стаханов, а пенсии… вон на один этот еловый ананас. Да… А я ведь многое умею. Техникум на одни пятерки закончил. Да и потом, в практической работе… Эх. Союз развалился, а то бы я… Эх!

Алексей посмотрел на дядю.

— А что вы умеете?

— Да все! И швец, и жнец, и на дуде игрец! — Дядя выправил плечи и с вызовом посмотрел на Алексея. — У, сил еще — во!.. И руки навык не потеряли. Ух! Была бы здесь мастерская, или там МТС, или вот нефтезавод… Ведь лет десять назад здесь нефть подозревали. Разработки вели. Приятель мой, Фарид, на этих разработках участвовал. Но потом геологи сказали, что нет здесь нефти. А Фарид клянется своим Аллахом, что нефть била, как кровь из резаного горла. Он даже жаловался на них в область, что они скрывают открытие. Но против спеца же не попрешь! Те доказывали, что нет здесь нефти… И вообще — ничего нет. Ни под землей, ни над землей, ни в самой земле. Глина сплошная. Из нее только кирпич делать можно… Только вот кому сейчас сырец нужен?

Алексей рассеянно слушал дядины сетования, прикрывал ладонью частые позевывания. Он уже решил, что даст дяде тысяч двадцать — тридцать. Жалко старика одинокого. А здесь вдруг напрягся:

— Подождите, дядя Толь. Говорите, кирпич делать можно?

— Ну! Здесь дома все из этой глины построены… Да и геологи те говорили, что есть в нашей глине какие-то минеральные подмеси… их на кирпичных заводах специально подсыпают. А у нас… Так что, хороша эта глина для кирпича. Но сейчас, кто из сырца дома строит? Только те, у кого денег нет. И то…

Алексей уже загорелся. Даже зевота прекратилась:

— Вот что, дядя! Здесь можно найти спеца по жженому кирпичу?

Дядя кепку, которую снимал только на ночь, надвинул на лоб. Задумался:

— Так кирпич формовать — это каждый мужик умеет. А вот жженый… здесь спец нужен. Я много, что умею, но вот по обожжению кирпича — увы! — Это «увы» так не подходило дяде, к его надвинутой на глаза кепочке. Алексей рассмеялся.

— А чего смешного? — нахмурился Анатолий Иванович.

— Да так… Сделаем вот что: я съезжу в центр, узнаю все точно. И если оправдаются мои надежды, будете вы директором завода.

— Так ведь, Алеша, — кепка переползла на затылок, — завод-то заводом, а к нему еще нужна техника всякая — драглайн, бульдозер…

— Все будет, дядя Толя. Это не проблема. Я тут недавно мельком видел объявление — минизавод продается. Мне это как-то по фене было, кирпичом не занимался. А теперь вот всплыло в памяти.

Через два дня Алексей уже знал, что здешняя глина — прекрасный материал для кирпича. И в изобилии. Съездил и на железную дорогу. Выяснил, что в полукилометре заросшая, давно не пользованая узкоколейка. Ее дорастить — вот тебе и подъездные пути. Попутно присмотрел и экскаватор, и бульдозер — вполне работоспособные.

И через пять дней уже оформил в областном управлении куплю заброшенного и никому не нужного участка. Сам сделал прикидки и выяснил, что все его затраты компенсируются за год, полтора. Вполне приемлемо. И деньги выгодно вложены, и дяде, да еще пяти десяткам мающимся без дела дядям — работа стабильная будет.

Вполне приемлемо!.. Сделку эту он собирался держать в секрете от Дикого.

А теперь выясняется, что землицей этой еще кто-то заинтересовался. И заинтересовался жестко. Выдали они свой жгучий интерес.

Специально приехал Алексей в Лозовое.

— А ну, дядя, давайте этого вашего приятеля. Фуат, что ли, зовут его?

— Фарид… А на кой он? — встревожился дядя Толя. — Если хочешь его в директора… Ты меня за того… пришельца-то извини. Не подумал я, пень старый… те пять тысяч… ну, алчность взыграла. Думал с неба деньги прут: как откажешься! Все нищета проклятая! Одним днем живем. Если ты на меня осерчал…

— Да не осерчал я, дядя! Надо этого Фарида кое о чем поспрашивать.

— Поспрашивать… — недоверчиво смотрел дядя, перемещая кепку. — Или директором…?

— Да какой директор?! Директором вы будете, — сердился спешащий Алексей. — Давайте пойдем к вашему Фариду!

Фарид оказался неказистым коротышкой с реденькой порослью на лице.

— Ух-ух-ух! Гости дорогие, садитесь, щайку попьем. — Он сел и, бормоча молитву, провел ладонями по лицу.

— Может, без чая, просто так поговорим. Времени мало.

— Как же можно без щая? Аллах не простит. Нету у меня щапщак, но щайку с сахарком попьем.

— Спасибо. Только не до чая нам.

Фарид огорченно покачал головой и изобразил на лице внимание.

— Кто это Хаджи Гамидулла, похороненный на вашем кладбище?

Фарид поднял умильное лицо к потолку и снова провел ладонями от ушей к подбородку:

— Святой это был щеловек. Вся поселка ему памютник ставили. Хотели мазар, — ну вроде мавзулей — только власти не пустили. В ту времю за религия ругали… Да, святой он был щеловек.

— А почему поселковые ставили? Сыновья не могли, что ли?

— Так не было у него сыновья! — почему-то возмутился Фарид.

— Ну, дочери, зятья…

— Я же говорю — святой он был! А знащит — детей не были….

— А племянники, сестры?

— Нет… Никого у него родни не были. Все люди — родня ему.

Хм… Это становится все интересней. Лекс видел надгробие этого святого. Специально ходил. Самый заметный камень на запущенном кладбище. Потому, значит, и избрали его… Да, интересно.

— Ему в октябре сто лет будет?

— Как в октябре?! Сто лет ему в январях отметили! Мы все отметили. Десятого января.

— Как же в январе? На камне написано 1 октября.

— Нищего подобное! Там по арабскому написана: пирвая мисяц и дисятая щисло. И когда умирла, — он провел ладонями по подбородку — восьмая мисяц, третья щисло. Там все написана.