Я умер вчера - Александра Маринина Страница 19

И снова Настю поразило, что в квартире Готовчица молчиттелефон. Неужели ему действительно никто не звонит? Пошел уже третий час, какона сидит здесь – и ни одного звонка.

Она привезла фотографии, целую пачку, среди них были иснимки сотрудников частного сыскного агентства «Грант». Борис Михайлович долговнимательно разглядывал их, потом уверенно отобрал две фотографии.

– Вот эти ходили за мной в последнее время. Остальных здесьнет.

– Что значит «остальных»? – не поняла Настя. –Сколько же их всего было?

– Четверо. А здесь только двое.

– Вы не ошибаетесь, Борис Михайлович?

– Не ошибаюсь, – сухо ответил Готовчиц. – Первоевремя мне на глаза постоянно попадались совершенно другие люди, и только потомпоявились вот эти. Почему вы мне не верите? Почему считаете, что я непременнодолжен ошибаться? У меня прекрасная память на лица. Вы думаете, я сумасшедший,и перепроверяете по десять раз каждое мое слово? Нормальным людям вы верите спервого раза.

– Или вообще не верим, – отпарировала Настя. – Вынапрасно сердитесь. Я не сомневаюсь в том, что вы говорите правду, но в данномслучае этого недостаточно. Мне нужна сейчас не правда, а истина.

– Вы видите разницу между этими понятиями? – вздернулброви психоаналитик.

– Огромную. Надо сказать, что ее вижу не только я, но и всямировая философия. Правда – это то, что вы чувствуете и думаете. Когда вы нелжете, когда говорите искренне – вы говорите правду. Но совсем не обязательно,что эта правда соответствует объективной реальности. Истина – это то, что былона самом деле. Вы этого можете просто не знать или понимать неправильно. Можетедобросовестно заблуждаться. Поймите, у меня нет оснований сомневаться в вашейискренности. Но основания сомневаться в вашей безошибочности у меня есть.

Настя, конечно, лгала. Основания сомневаться в искренностимужа убитой Юлии Николаевны у нее были, и еще какие!

– Борис Михайлович, – внезапно спросила она, –почему у вас телефон молчит?

Готовчиц побледнел, пальцы обеих рук переплелись и судорожносжались.

– Никто не звонит. Что в этом особенного? Вы уже и в этомготовы видеть криминал!

«Чего он так распсиховался? – подумала Настя. –Обычный вопрос. Что-то тут нечисто у вас, господин Готовчиц».

– Просто мне нужно позвонить на службу, и я подумала, что,может быть, у вас телефон испорчен. Потому и спросила, – успокаивающепроизнесла она. – Так телефон исправен?

– Да.

– И я могу им воспользоваться?

Возникла неловкая пауза, Готовчиц смотрел куда-то в сторону,потом перевел глаза на Настю.

– Вы правы, я его отключил. Если вы хотите позвонить, явключу.

– А зачем отключали?

– Не хочу ни с кем разговаривать.

– Но ведь я утром до вас дозвонилась, телефон былвключен, – заметила она.

– Я отключил его перед вашим приходом. Ну что вы так на менясмотрите? – снова взорвался он. – Я нормальный человек и понимаю, чтов любую минуту меня может начать искать милиция. Если я не буду подходить ктелефону, вы подумаете, что я скрываюсь, и решите еще, чего доброго, что это яубил Юлю или как-то замешан в этом. Но, когда вы здесь, я могу себе позволитьне отвечать на звонки. Вы должны понимать… Мне тяжело. Погибла моя жена. Я не втом состоянии, чтобы общаться с кем бы то ни было. Что в этомпредосудительного? В чем вы меня подозреваете?

Он говорил еще какие-то слова, говорил торопливо ивозбужденно, повысив голос, и Настя, слушая его, думала: «Нет, БорисМихайлович, дело не в том, что вам тяжело. Дело в том, что вам страшно. Безумнострашно. И чего же вы так боитесь, хотела бы я знать? Человек, жена котороготолько что трагически погибла, обычно переживает внезапную утрату так сильно,что все остальные эмоции как-то притухают. А у вас, уважаемый Борис Михайлович,все с точностью „до наоборот“: вы так сильно чего-то боитесь, что, похоже, увас уже нет сил горевать о своей супруге. И после этого вы еще удивляетесь, чтоя вас подозреваю. Я бы на вашем месте была посдержаннее».

Дождавшись, когда приступ праведного негодования иссякнет иГотовчиц успокоится, она снова открыла большой конверт и разложила снимки настоле.

– Давайте еще разочек посмотрим, может быть, вы кого-нибудьвспомните, кроме тех двоих, – предложила Настя.

Готовчиц поджал губы, но смолчал. Перебрав по одной всефотографии, он отрицательно покачал головой.

– Нет, больше никого не узнаю. Послушайте, вам что, малоэтих двоих? Чего вы от меня хотите? У вас есть их фотографии, значит, вы ихзнаете, знаете имена и адреса. Так пойдите к ним, арестуйте их и спросите,зачем они за мной следили и кто еще в этом участвовал.