Жена нелегала - Андрей Остальский Страница 19

Николай Иванович долго еще распространялся об иезуитах, вспоминал Игнатия Лойолу, Лоренцо Риччи, еще пару каких-то феноменальных генеральных настоятелей ордена и как они жертвовали собой и другими не моргнув глазом. На эти исторические экскурсы ушла масса времени, и Данилин уже опять тайком стал поглядывать на часы. Наконец не выдержал, перебил Николая Ивановича, сказал:

— Но я что-то иезуитского самоотречения среди ваших коллег не замечал. Почитайте, что о некоторых разведчиках пишут: и жадность, и блат, и пьянство, и бабы — полный набор, как везде…

«Зря я это так, примет сейчас на свой счет», — подумал Данилин. Но Николай Иванович никаких эмоций не показал, смотрел на Данилина холодно. А его уже понесло:

— Вот мне рассказывают, что в Ясенево, в лесу, в вашей секретной подмосковной штаб-квартире, из туалетов каждый день целые батареи пустых бутылок выгребают. Что после пяти никто уже толком не работает, пьют прямо на рабочих местах. Ставят иногда бутылки на секретные документы. И так далее. Это правда?

Наконец Николай Иванович не выдержал, остановил Данилина раздраженным жестом. Сказал:

— Я же говорю — в период расцвета! Сегодня иезуиты тоже совсем не те…

— Но иезуиты, по крайней мере, не пьют в сортирах…

— Ничего, у них свои проблемы… может, и похуже… И вообще, не слушайте вы этих рассказов, озлобившиеся люди преувеличивают. Хотя, конечно, таких безобразий, как сейчас, в период застоя не было. Как при вашей хваленой демократии.

— Может быть… Но я слышал, что в разведке всегда много пили. И много трахались.

Николай Иванович замолчал, закрыл глаза. Что-то такое вспомнил, наверно, а может, просто устал. Заговорил совсем тихо:

— Пьянство и бабы, говорите. Это почти неизбежное зло. Чем сильнее разведчик, чем острее он работает, тем больше у него в крови адреналина. А когда его много — либидо очень сильное становится, это медицинский факт. И Зорге, и Конон Молодый — был у нас такой знаменитый нелегал — тоже были мастаки по этой части, да и многие другие. Весь вопрос в том в конечном счете: ты его, либидо это самое, контролируешь, или оно тебя.

Вот я вам расскажу одну старую историю. В Канаде, в Квебеке, работал нелегальным резидентом Евгений Брик. Очень неплохо работал, внедрился в канадское общество как нож в масло. А потом вдруг бац — звонит ни с того ни с сего в газету монреальскую, так и называлась — «Газетт». Говорит: «Я звоню, чтобы раскрыть вам страшную тайну. Я — русский шпион. И не простой. А нелегальный резидент. Я тут такую тайную сеть у вас плету. Сейчас все расскажу, вы закачаетесь…» Что с ним случилось? Нервный срыв от постоянного напряжения нечеловеческого. И от двойной жизни. Возможно, даже просто биохимия: отравление адреналином.

— И часто такие случаи бывают? — спросил Данилин.

Николай Иванович повернул голову, посмотрел на Данилина очень внимательно, точно изучал его. Потом сказал:

— Нечасто. Но бывают. Я слышал, у каждого нелегала случаются такие моменты, когда нестерпимо хочется сделать что-то в этом духе. Бессмысленное и сокрушительное. Самоубийственное, фактически. Потому что после такого надо, в общем-то, с собой кончать. Или идти сдаваться в местную контрразведку. Но в подавляющем большинстве случаев такие порывы успешно подавляются. Якобы и Молодого такой сон преследовал: что он звонит в «Таймс» и говорит: я такой-то такой-то и делаю то-то. И каждый раз просыпался в холодном поту. А Брик каким-то образом сон с явью перепутал. Ну, с алкоголем вроде тоже у него были проблемы, и женщина, разумеется, фигурировала.

— Ну и что дальше с ним было — с Бриком?

— Пошел и сдался. При том что газетчики ему не поверили, решили, что это розыгрыш. Трубку бросили! Он за голову схватился: что я наделал. Но поздно. Рассчитывать, что такой разговор пройдет без последствий, невозможно. Думал-думал — и пошел вербоваться к канадским коллегам. И нанес нам очень много вреда. Двойником стал. Активно работал, талантливо. Они же все талантливые, нелегалы наши, по определению. Гении практически.

— Неужели все без исключения? — не удержался от вопроса Данилин.

— Нелегального резидента подготовить и внедрить — это таких денег стоит — все равно что истребитель сверхзвуковой построить. Подготовка индивидуальная. Их в юном возрасте, как правило, берут на заметку. Ведут, пестуют. Вон Молодого ребенком еще в США отправляли язык учить. Потом еще сколько лет возились с ним, супермена из него делали. И сделали. Такую нелегальную разведку какую мы имели, ни одна западная страна позволить себе не может. Это как метро — никому такие дворцы под землей строить было не по карману. Только нам. А теперь весь мир к нам ездит, стоят толпы с разинутыми ртами на «Площади Революции» или на «Маяковской» и писают от восторга — такого нигде не найти… Правда, на новые станции — на «Профсоюзную» или «Фили» — что-то не очень-то интуристы валят… это почему, спрашивается? Не догадываетесь?

Данилин хотел было что-то ехидное вставить про египетские пирамиды, но сдержался, не стал сбивать Николая Ивановича, а то и так тот уклонялся куда-то в сторону.

Вдруг опять почему-то Зорге вспомнил, как Сталин ему не верил, считал, что тот, как недобитый коминтерновец и немецкий коммунист, нацистов ненавидел и после заключения советско-германского пакта утратил всякую объективность, все норовил Гитлера в глазах Сталина разоблачить. А Сталин хотел не разоблачений. а информации. Причем такой, чтобы подтверждала сталинскую прозорливость. А Зорге все настаивал, что Германия обманет, и тем самым ставил Сталина в идиотское положение. А ведь истина — понятие относительное, зыбкое, а непогрешимость лидера — абсолютная! И потому Сталин Зорге возненавидел и не пожелал пальцем пошевелить, чтобы его спасти, когда японцы его арестовали. Хотя возможности были — ведь с Японией до 45-го не было войны, даже дипотношения сохранялись. Японцы ждали — ждали, что им русские за Зорге предложат, да не дождались. И тогда они Зорге повесили.

И как-то так выходило у Николая Ивановича, тем не менее, что Сталин все равно был прав. В своем праве, как он выразился, потому как был он генеральный настоятель.

«В себе ли вообще этот Николай Иванович?» — подумал тут Данилин. А тот продолжал:

— Вот после Зорге Сталин и решил окончательно — никаких иностранцев. Только чтобы свои, родные, доморощенные, чтобы в погонах и члены партии. В том числе и в нелегальной разведке такой порядок был заведен. Сталин велел: делать Джонов и Жанов из наших собственных Иванов. Вот они могут нелегальными резидентами быть, а остальное — агентура! То есть так, человеческий подручный материал кратковременного использования. И мы с этой невозможной задачей справились — единственные в мире. Уникальный эксперимент — доказали, что можно наших людей в настоящих англичан, французов и прочих превращать. Вернее, в двойных людей. Матрешка: внутри одного — другой.

Николай Иванович вдруг замолчал надолго. Данилин даже испугался, не спит ли он с открытыми глазами? Но Николай Иванович нарушил наконец молчание и сказал невпопад: