Ночной садовник - Джордж Пелеканос Страница 19

Холидей не был пьян. Большая часть алкоголя вышла с потом, когда он занимался любовью с Ритой. В голове не совсем прояснилось, но в целом он был в порядке.

Холидей вел машину и слушал станцию, передававшую классический рок. Холидей не очень увлекался музыкой, но рок 70-х знал хорошо. Его старший брат, которого он когда-то боготворил, в юности постоянно слушал пластинки, поэтому музыка того периода была единственной, которую Холидей признавал. Из приемника доносилась концертная запись группы «Хамбл Пай». Стив Мэрриот в очередной раз прокричал «Все фигня!», и группа взяла первые аккорды тяжелого рокового блюза.

Теперь Холидей не встречался со своим братом, и только на Рождество мог навестить племянников, напомнив им о своем существовании. Но те уже подрастали, приближалось время поступления в колледж, и Холидей подозревал, что даже эти редкие его визиты скоро прекратятся. Брат выплачивал кредит за дом в Джермантауне, ездил по 270-му шоссе на своем «Ниссане Патфайндере» и был женат на женщине, которую Холидей не стал бы трахать даже в полной темноте. Он теперь совершенно не походил на того длинноволосого и нагловатого подростка, каким был во времена «Скинъярда», «Тин Лизи» и Клэптона. Тогда, запершись в подвале родительского дома, они крутили записи, затягиваясь «косячками» с марихуаной и выдувая дым сквозь потрескавшиеся створки небольших подвальных окон. Теперь брат следил за курсом ценных бумаг и перед каждой покупкой внимательно изучал «Консьюмер рипортс». [28]

Их сестра давно умерла, родители тоже, и Холидей чувствовал себя совершенно одиноким. Он потерял даже то единственное, ради чего стоило открывать утром глаза и подниматься с постели. Он был копом, а теперь носил дурацкую фуражку, вел разговоры с людьми, которые его абсолютно не интересовали, и загружал багажник своей машины их чемоданами.

И все из-за такого же копа, который не захотел поступиться принципами, потому что был таким же правильным, как и его братец.

Ему не хотелось возвращаться домой. Он выехал с Кольцевой на Джорджия-авеню и поехал на юг в округ Колумбия. Еще есть время до закрытия бара, можно опрокинуть стаканчик-другой «У Лео».

Семья Реймона старалась каждый вечер ужинать вместе, хотя из-за гибкого графика работы Реймона приходилось садиться за стол поздно. И Реймон, и Регина выросли в семьях, где было принято ужинать вместе, и они придавали этому большое значение. Итальянская кровь Реймона подсказывала, что хорошая семейная трапеза — это нечто большее, чем обычный ритуал.

— Вкусный соус, мам, — сказал Диего.

— Спасибо.

— Правда, чуть-чуть пригорел, — добавил Диего, и они с отцом переглянулись.

— Лук и чеснок твоя мама поливала огнеметом, — сказал Реймон.

— Прекратите, — обиделась Регина.

— Мы шутим, дорогая, — сказал Реймон. — Соус действительно отличный.

Алана наклонилась над тарелкой, пытаясь втянуть накрученные на вилку спагетти. Она любила поесть и относилась к еде трепетно. Реймону нравилось в женщинах это качество — получать удовольствие от хорошей еды. Он с удовольствием заметил, что оно передалось и его маленькой дочурке.

— Хочешь, я тебе их порежу? — сказал Диего.

— Не-а, — не отрываясь от макарон промычала Алана.

— Удобней будет есть.

— Нет.

— Ты ешь, как поросенок, — сказал Диего.

— В самом деле, — заметила Регина.

— Оставьте ее в покое, — сказал Реймон.

— Я просто пытаюсь помочь.

— Лучше следи за собой, — сказал Реймон. — Смотри, как заляпался.

— Черт, — ругнулся Диего, заметив пятна на футболке.

Разговор коснулся домашнего задания, и Диего повторил, что сделал его еще в школе. Потом заговорили о приобретении «Лавернус Коулз», и Реймон заявил, что Сантану Мосса можно держать только в качестве запасного, поскольку он теряет мяч еще на середине поля, едва завидев бегущего к нему защитника. Диего, у которого была майка с именем Мосса на спине, стал защищать игрока.