Капкан на честного лоха - Андрей Троицкий Страница 19

Урманцев дышал тяжело, изо рта валил густой пар.

Он поднялся, стер ладонью кровь, сочившуюся из рассеченной брови, снова шагнул к Цыганкову. Отставил правую ногу назад. Минуту Урманцев стоял над поверженным противником, раздумывая, добить ли его ударом каблука в висок. Или подарить жизнь.

Урманцев вопросительно глянул на Климова.

– Ну, что скажешь?

– Нет, нет и нет.

– Что ж, пусть живет. Пока.

Урманцев отступил, подобрал с земли нож, сунул за пазуху. Климов встал на колени перед Цыганковым, потормошил его за плечо, похлопал ладонью по щекам. Тот продолжал лежать на спине, постанывая и пуская изо рта слюни. Климов пальцами поднял веки Цыганкова. Зрачки в глазницах закатились ко лбу, радужка глаз из голубой сделалась темно-серой.

– Кажется он в глубоком обмороке, – сказал Климов.

– Притворяется, гад, – отозвался Урманцев.

Он уже свернул палатку, засунул её в чехол, подошел к Цыганкову и ударил его носком сапога в плечо.

– Встаешь или мы идем дальше без тебя?

– Встаю.

Цыганков неожиданно ожил, сел, сплюнул кровью и по-детски захныкал. Под его левым глазом наливался багровый, как вареная свекла, бесформенный синяк.

– Вы меня чуть не убили… На вас, сволочей, моего отца тут нет. Знаете он у меня какой? Могучий человек. Кованую кочергу узлом заворачивает. А потом обратно разворачивает. Вам бы он кровь пустил изо всех дыр. Из промежности и ушей. Ничего, ещё познакомитесь. Будете у него землю жрать…

Урманцев забросил за плечи лямки мешка и пошел вперед, продираясь сквозь кусты. Климов поднял второй мешок.

Цыганков встал, ему досталось нести палатку в чехле, чтобы дорогой не смог своровать из мешка воблу или сухари. Климов замерз во сне и стал немного согреваться только когда прошли первый километр пути. Цыганков шел сзади, отстав на десять шагов, посылал проклятья и вслух вспоминал отца.

– Ничего, ещё познакомитесь с моим батей, – угрожал Цыганков, который своего отца не видел даже на фотографии. – Гробы заранее купите. Только я думаю, хоронить нечего будет кроме дерьма…

* * *

Климов брел, понурив голову. «Господи, когда же все это случилось?» – спрашивал он себя. Климов помнил все даты, очередность событий, приведших его и двух отпетых уголовников сюда, на окраину земли, в эту безысходность.

События, изломавшие судьбу Климова, начались теплым августовским вечером в одном из ресторанов гостиницы «Россия».

Из Тбилиси прилетел Тамаз Ашкинази, приятель Климова по институту, а ныне бизнесмен, сделавший большие деньги не перепродаже в Турцию российского мазута. Климов притащил в гостиницу Егора Островского, своего компаньона и совладельца фирмы «Тайси-плюс». То была заурядная встреча старых приятелей за бутылкой.

Рестораны в «России» так себе, не высший пилотаж. Кроме того, в зале не работал кондиционер, стояла жара, а сигаретный дым висел над столиками, как тот болотный туман. Но товарищи собрались не «Дон Периньон» пить, не кислородом дышать, просто потрепаться и глотнуть чего-нибудь покрепче. Из большого окна, возле которого стоял столик, можно было разглядеть набережную, грязно-зеленые воды Москвы реки, на другом берегу трубы тепловой станции, пускающие серый дым в раскаленное летнее небо.

Помнится, было весело.

Грузин Ашкинази, как всегда, рассказывал еврейские анекдоты. Островский в этот вечер тоже был в ударе, он травил байки из жизни, которые куда смешнее анекдотов. Климов ржал так, что тряслись стаканы на столе.

Когда на улице зажгли фонари, юмор стал доходить туго, Климов здорово осовел от жары и водки, пошел в туалет и умылся холодной водой. Когда вернулся, Островский подозвал официанта и отправил бутылку шампанского на соседний столик. Рядом сидели две девушки, симпатичные, свеженьки и счастливые, словно студентки, сдавшие вступительные экзамены.

Проститня, – мрачно отметил Климов и отвернулся.

Но Островский проявил активность. Он приземлился на свободный стул, завел с девицами разговор. Через четверть часа девушки пересели за их столик. Рядом с Климовым оказалась блондиночка в красном платье.