О, счастливица! - Карл Хайасен Страница 19

Они встречались с Томом пять недель, а потом поженились в католической церкви в Парк-Слоуп. После этого они долго не виделись, так что им понадобилось довольно много времени, чтобы понять: у них нет ничего общего. Том весь день был занят своими журналистскими делами, а у Мэри Андреа сцена отнимала вечера и выходные. Умудрившись оказаться вдвоем, они как можно чаще занимались сексом. То было единственное занятие, в котором они совпадали во всех отношениях. Усердно предаваясь ему, они были избавлены от необходимости выслушивать болтовню друг друга о своих карьерах, которые, честно говоря, ни одного из них не интересовали.

Мэри Андреа едва ли замечала, как все распадается на части. По ее воспоминаниям, однажды Том просто вошел с грустным лицом и попросил развода.

Ее ответ:

– Не смеши меня. За пять сотен лет в семье Финли никто не разводился.

– Чем и объясняются, – сказал Том, – все эти психозы.

Мэри Андреа пересказала этот разговор своему консультанту из «Реабилитационного центра и санатория минеральных вод "Мона Пасифика"» на Мауи, заведения, особо рекомендованного несколькими ее приятелями-актерами с обоих побережий. Когда консультант спросил, доводилось ли Мэри Андреа с мужем быть когда-нибудь безумно счастливыми, она ответила – да, где-то месяцев шесть.

– Может, семь, – добавила она. – Потом мы достигли плато. Это нормально для молодых пар, разве нет? У Тома не плато-тип личности. Ему нужно или идти вверх, или спускаться вниз. Карабкаться или падать.

– Я понял, – кивнул консультант.

– А теперь меня преследуют его юристы и судебные исполнители. Это очень опрометчиво. – Мэри Андреа была гордым человеком.

– У вас есть причины полагать, что он изменит свое мнение относительно брака?

– Да кому тут нужно менять его мнение?! Я просто хочу, чтобы он бросил эту абсурдную идею развестись.

Консультант смутился. Мэри Андреа продолжала объяснять свою точку зрения: развод как институт уже начал устаревать.

– Он избыточный. Излишний, – добавила она.

– Уже поздно, – сказал консультант. – Хотите чего-нибудь, чтобы легче уснуть?

– Посмотрите на Ширли Маклейн [11]. Она не жила с мужем – сколько там? тридцать лет? Многие даже не знали, что она была замужем. Вот как с этим надо управляться.

Теория Мэри Андреа заключалась в том, что развод оставляет человека беззащитным и ранимым, а сохранение брака – даже если ты не живешь с супругом, – обеспечивает купол безопасности.

– И тогда никто не сможет вонзить в вас свои крюки для туш, – уточнила она. – Юридически выражаясь.

– Никогда это не рассматривал таким образом, – сказал консультант.

– Ну хорошо, это просто глупый кусок бумаги. Но не считайте его ловушкой, считайте его пуленепробиваемым щитом, – заявила Мэри Андреа Финли Кроум. – Ширли была права. Можете попросить принести мне чашку «эрл грея»?

– Вам лучше?

– Намного. Я избавлю вас от своего общества через день-другой.

– Не спешите. Вы здесь, чтобы отдыхать.

– С долькой лимона, – сказала Мэри Андреа. – Пожалуйста.

Синклер пил кофе и обжег язык – при виде Тома Кроума, пересекающего отдел новостей, у него срабатывал глотательный рефлекс. Прижимая ко рту мятый носовой платок, Синклер поднялся, чтобы поприветствовать своего знаменитого репортера – с фальшивым радушием, очевидным для всех, кто это видел.

– Сколько лет, сколько зим! – стелился Синклер. – Хорошо выглядишь, старик!

Кроум проследовал к кабинету редактора.

– Нам надо поговорить, – сказал он.

– Да, да, я знаю.

Когда они остались за стеклом одни, Синклер сообщил:

– Сегодня утром звонили Джоан и Родди. Судя по всему, уже весь Грейндж в курсе.

Это Кроум уже знал.

– Мне нужна неделя или около того, – ответил он. Синклер насупился:

– Зачем, Том?

– Для репортажа. – Том невозмутимо посмотрел на него. Он ожидал подобной реакции, слишком хорошо зная невысказанное кредо Синклера: серьезные статьи – серьезные проблемы.

Редактор в нарочитой задумчивости откинулся на спинку кресла:

– Наверное, нам больше не нужна вкладка, а?

Кроума позабавило это собирательное «мы». Газета отправляла своих редакторов средней руки в школу менеджмента, где их научили, помимо прочих скучных трюков, использовать слово «мы», выражая несогласие с персоналом. По тамошней теории, местоимение во множественном числе подсознательно придавало аргументам корпоративную силу.

Синклер продолжил:

– Думаю, нам нужна дюймов на десять максимум, в ежедневном выпуске, в городских новостях. ГРАБИТЕЛИ КРАДУТ ЛОТЕРЕЙНЫЙ БИЛЕТ, ФОРТУНА ОТВЕРНУЛАСЬ ОТ ЛЕДИ ФОРТУНС.

Кроум склонился ближе:

– Если такой заголовок хоть когда-нибудь появится в «Реджистере», я лично явлюсь к тебе домой и вырежу тебе легкие секатором.

Синклер задумался, не лучше ли было оставить дверь открытой, на случай если придется спасаться бегством.

– Никакой статьи в ежедневном выпуске, – отрезал Кроум. – Эта женщина не собирается делать никаких публичных заявлений. Она даже не стала сообщать в полицию.

– Так ты с ней говорил?

– Да, но не записывал разговор.

Синклер подкрепился очередным глотком кофе.

– Тогда я точно не вижу смысла в статье. Без ссылок на ее слова и полицейских – не вижу.

– Увидишь. Дай мне время.

– Знаешь, что сказали Родди и Джоан? По слухам, эта дамочка Фортунс сама посеяла свой билет, а потом сочинила байку о грабителях. Ну знаешь, чтобы люди посочувствовали.

– Со всем должным уважением к Родди и Джоан – они несут хуйню.

Синклер ощутил безрассудный порыв защитить сестру и ее мужа; порыв, однако, быстро прошел.

– Том, ты же знаешь, какая у нас нехватка кадров. А неделя скорее тянет на расследование, чем на простой очерк, разве нет?

– Это статья. Точка. Хорошая статья, если у нас хватит терпения.

Политикой Синклера в отношении сарказма было не замечать его. Он сказал:

– Пока эта леди не захочет говорить с копами, мы мало что сможем сделать. Может, лотерейный билет украли, а может, и нет. Может, его у нее и не было никогда – крупные джекпоты всегда привлекают шизанутых.