Резидент внешней разведки - Сергей Донской Страница 19

Банщиков пасмурно прохаживался возле стоянки. С руками, заведенными за спину, и вытянутой вперед шеей он напоминал потерявшего что-то журавля. Джип стоял в гордом одиночестве – обитатели пансиона уехали в городской офис.

– Провели дознание? – осведомился Банщиков, завидев Нолина.

Тот ответил не сразу, рассеянно озирая окрестности. Вчерашнего микроавтобуса не было. Никто из прохожих не походил на шпиков. Солнце сияло в небе ярко и беззаботно, просеивая лучи сквозь густую зелень.

– Какое там дознание, – махнул рукой Нолин, подавляя зевок.

– А я, признаться, надеялся на положительный результат.

– Отрицательный результат, он и в Африке результат.

Банщиков нахмурился, пытаясь уловить смысл сказанного. Напрасно. Нолин и сам не понимал, что изрек.

– Поехали? – предложил он.

Мужчины сели в автомобиль и отправились в направлении Дакара.

Двигатель белого «Лендровера» работал ровно, но заставлял прислушиваться к себе, как дыхание спящего старика, которое в любой момент может смениться кашлем или хрипом. В прогретом солнцем салоне удушливо пахло автомобильной косметикой. Решив, что основу ароматизатора составляет что-то цитрусовое, Нолин почувствовал себя так, будто его окунули в стакан горячего чая с лимоном.

– Душно, – сказал он.

– К дождю, – пояснил Банщиков. У него был тон деревенского жителя, привыкшего к любым погодным катаклизмам.

Дорога вынесла их на пологий холм, откуда открывался вид на океан, плавно обведенный неправдоподобно четкой линией горизонта. Морская гладь была разноцветной: синяя вдали, она постепенно набирала голубизну, а ближе к берегу и вовсе становилась зеленой. Фиолетовые и желтоватые пятна делали расцветку океана чересчур пестрой, чтобы художник мог написать пейзаж и не получить упреков за модернистский подход к пейзажу.

В полосе пенного прибоя виднелись крошечные фигурки серфингистов, а по яркой водной поверхности было разбросано множество катеров, лодок и шхун.

– Сюда тысячи туристов съезжаются, чтобы поймать марлина, тунца или хотя бы парочку сардин, – пояснил Банщиков. – При каждом солидном отеле рыболовный клуб с инструкторами и снаряжением. Не увлекаетесь?

– Чем? – рассеянно спросил Нолин.

– Рыбалкой.

– В определенном смысле да. Надеюсь на хороший улов, Петр Семенович. В ближайшем будущем.

Ответ озадачил Банщикова. К чему Нолин и стремился. Рыбаки со спиннингами навели его на мысль о том, что без крючка с наживкой не обойтись. Кто-нибудь да клюнет. Главное, сберечь наживку. Поскольку в этом качестве придется выступать не кому-нибудь, а самому Нолину.

Океан скрылся из вида. Противоположный склон холма был застроен виллами с колоннами, арками, декоративными башенками и каменными стенами, увитыми плющом, лианами и олеандрами. Сквозь яркую зелень проглядывали оранжевые пятнышки апельсинов, над кронами деревьев растопырились пальмы, повсюду порхали бабочки, большущие, как птицы, и птицы, яркие, как бабочки.

Земной рай?

Зная историю освоения Зеленого Мыса, эти места райскими не назовешь. Долгое время здесь находились колониальные владения Франции. Первым делом они возвели на месте Дакара католическую церковь, где приобщали темных туземцев к христианству, а затем соорудили морской порт, откуда этих самых туземцев сплавляли в просвещенную Европу и свободолюбивую Америку. Всего из Дакара было вывезено около двух миллионов рабов, отловленных на Африканском континенте. А восемь миллионов человек умерли по пути от эпидемий, голода, жажды, тесноты и духоты. Разумеется, западные правдолюбцы об этом ни гугу, как помалкивают они о десяти миллионах истребленных американских индейцев. Поминать ужасы большевизма и сталинских репрессий удобнее. Обвинять россиян в дикости привычнее. На Западе все белые и пушистые, а в России – кровавым прошлым по уши замараны.

Бедных чеченских боевиков трогать не моги, подумал Нолин, а мирных иракцев десятками тысяч уничтожать точечными бомбометаниями – это демократично, это гуманно и правильно. До того подло, что даже несправедливостью не назовешь. Ну ничего, однажды все переменится и пойдет игра в другие ворота.

Если бы Нолину предложили назвать причины, побуждающие его рисковать жизнью на опасной службе, ему хватило бы этой. Одной-единственной.