Календарь преступлений - Эллери Квин Страница 19

Когда Калигула [31]стал императором, он назначил консулом своего коня Инцитата. На этом основании историки считают внука Тиберия [32]сумасшедшим. Впрочем, вывод весьма спорный. Консулы во времена Калигулы осуществляли отправление уголовного правосудия и, очевидно, могли, в случае необходимости, обратиться в бегство, сидя верхом на лошади. Бывали куда менее удачные назначения, причем не только в римской истории.

Нам также известно, что Калигула убил своего приемного сына Луция, что он отправлял на арену граждан, вызвавших его неудовольствие, что этот наследник сокровищ Тиберия играл налитыми свинцом костями и тому подобное. Несомненно, это исторические факты, но оправдывают ли они выводы историков? Мы уже разобрались с эпизодом, касающимся преторианского коня. Что до Луция, то по завещанию Тиберия он являлся сонаследником Калигулы, а император, убивший своего сонаследника, прежде чем тот смог убить его, может считаться мстительным, излишне осторожным, но никак не безумным. Превращение недругов в гладиаторов сочетает личный интерес с общественным удовольствием и является признаком политического, а не психопатического ума. И хотя наливать кости свинцом непростительно в моральном отношении, нельзя отрицать, что подобная практика увеличивает шансы игрока.

Короче говоря, отнюдь не будучи безумцем, Калигула был в высшей степени здравомыслящим человеком — демонстрацией этого факта может служить предлагаемая история.

Это было время весеннего равноденствия — короче говоря, последний день третьего месяца Квинианского календаря и ночь знамений в виде ветра, дождя и грома. Однако голос Марка Хэггарда перекрывал шум бури. Хэггард вел свой протекающий многоместный автомобиль по коннектикутской дороге, выкрикивая проклятия разбушевавшимся стихиям. Квины и Никки Портер могли только цепляться друг за друга и молиться, чтобы скорее наступила полночь и взошла спасительная луна.

Эллери не жаждал провести уик-энд в коннектикутском доме, где обитали неизвестные ему лица. Он не раз бывал в домах, чьи хозяева все сорок восемь часов плавали в морях алкоголя или играли в канасту. Но в инспекторе взыграла сентиментальность.

— Я не видел Марка, Трейси и Мальвину Хэггард с тех пор, как десять лет назад умер их отец, — сказал он, — да и раньше редко встречался с детьми Джима — разве только когда они были малышами. Если они похожи на Джима и Кору…

— Дети редко походят на родителей, — ехидно вставил Эллери. — Да и вряд ли Марк Хэггард собирался приглашать и меня.

— Джим и я вместе учились в полицейской академии, сынок. Я был его шафером, когда он женился на Коре Мелони в… да, в 1911 году, сорок лет назад. Я как сейчас вижу этого великана, — мечтательно произнес инспектор, — стоящего перед священником в нелепом костюме — Кора в нем Джима и похоронила.

— Неужели он с возрастом не прибавил в весе? Но я все еще не понимаю, почему…

— Эллери слишком умный, чтобы общаться с простыми людьми, — сказала Никки. — Это так скучно! Кроме того, он знает, что я не смогу поехать без него…

— Ладно, — огрызнулся Эллери, и они отправились в путь.

Все началось с того, что они сошли с поезда не на том полустанке, там не оказалось такси и им пришлось ждать в темноте и сырости целый час. Когда гостеприимный хозяин наконец разыскал их, даже инспектор начал сожалеть о затеянном предприятии. Марк Хэггард оказался крикливым субъектом с черной щетиной, которой неделю не касалась бритва; к тому же он вел машину как ненормальный.

— Не могу выразить, как я был рад получить от тебя весточку, Марк, — сказал старый джентльмен, подпрыгивая на сиденье. — Я чувствовал себя подлецом из-за того, что так долго не писал вашей матери. Приятно будет снова повидать Кору.

— В аду! — прокричал Марк Хэггард, скользя по льду, образовавшемуся после недавнего снегопада.

— Что-что, Марк?

— Ма в аду!

— Очень сожалею, — смущенно произнес инспектор. — А когда…

— Два года назад.

— Но Кора никак не могла попасть в ад!

Марк расхохотался:

— Вы ее не знали. Вы не знаете никого из нас.

— Конечно, люди меняются, — вздохнул инспектор и продолжал, пытаясь сохранить беспечный тон: — Помню, Марк, когда твой отец ушел из полиции, твоя мать была против этого. Но думаю, ему ударили в голову деньги, которые он унаследовал.

— По-вашему, инспектор, до того его голова была другой? Он всегда был чокнутым. Мы все чокнутые.

Эллери это показалось весьма мудрым замечанием.

— Еще далеко ехать? — с отчаянием в голосе спросил старый джентльмен.

— Я уже вся промокла, — пожаловалась Никки.

— Швырялся деньгами как маньяк, — сердито продолжал Марк Хэггард, как будто тема разговора не менялась. — Тоже мне, великий коллекционер! Кем он себя считал — Розенбахом? [33]

— Он коллекционировал книги? — с внезапным интересом осведомился Эллери.

— Отец? Да он едва умел читать! Собирал все, что относится к играм, — старые колеса от рулетки, средневековые игральные карты, древние кости. Заполнил хламом всю оружейную комнату… Держись на своей стороне дороги, ты…….!

— Звучит как вполне безобидное хобби, — дрожащим голосом сказала Никки.

Встречная машина скрылась в ночи. Молния осветила лицо Хэггарда, и Никки закрыла глаза.

— Безобидное? — фыркнул Марк. — В нашей семейке нет ничего безобидного. Включая чертову хибару, которую папаша унаследовал от дяди Джонаса.

— Очевидно, — заметила Никки, не открывая глаз, — вы живете в доме с привидениями, мистер Хэггард?

— Да! — радостно отозвался мистер Хэггард.

Никки взвизгнула. Но это оказалась всего лишь ледяная капля, скользнувшая по ее шее.

— И там есть знакомые мне призраки? — спросил инспектор.

— Призрак нераскрытого убийства.

— Убийства?

— Нераскрытого? — переспросил Эллери.

— В доме тогда проживала семья из пяти человек, — усмехнулся их шофер. — Отец, мать и трое взрослых детей. Два сына увлекались охотой, и у них был целый арсенал. Однажды ночью в оружейной обнаружили труп отца. Он был застрелен. Судя по уликам, самоубийство и преступление, совершенное посторонним, исключались полностью. Той ночью убийца находился в доме, а там не было никого, кроме матери и трех взрослых детей. Здорово, а?