Последний рубеж. Роковая ошибка - Найо Марш Страница 19

– А ему-то что там понадобилось? – требовательно спросил Сид.

– Полиция обязана приезжать, если несчастный случай заканчивается летальным исходом, – пояснил Рики, но его снова проигнорировали.

– Он очень огорчен, – сказал Джаспер.

– Кто?

– Мистер Харкнесс.

– Он ее предупреждал, так ведь? Вы ведь тоже слышали?

– Конечно, предупреждал.

– Тогда у него совесть чиста. Ему не о чем волноваться.

– Боже мой! – не выдержал Джаспер, однако взял себя в руки. – Дорогой Джонс, – сказал он уже спокойно. – У него ужаснейший шок. Племянница погибла. Ему предстоит опознать тело. Он…

– А-а… Вы про это… ну да, – протянул Сид и внезапно побледнел. – Да, другое дело. Это противно, наверное. – Он постоял немного, уставившись на свои ботинки, затем пожал плечом, уселся на мотоцикл и завел мотор.

– Куда вы? – прокричал ему Джаспер.

– Обратно. Чего мне там делать? Я к ней ехал. – Сид оттолкнулся ногой от земли, повернул мотоцикл и с грохотом помчался туда, откуда приехал.

– Чудовище бесчувственное, а не человек, – пробормотал Джаспер.

– Может, и чудовище, – кивнул Рики. – Но хотя бы в одном можно быть уверенным.

– В чем? А ну да, понял. Полагаю, да.

Звук мотора затих вдали.

– Ужасно дорогой мотоцикл, – заметил Рики.

– Да?

– Новый.

– Правда? – спросил Джаспер равнодушно. – Ну что, пойдем?

Вечер переливался красками, будто бы на невыразительный пейзаж сквозь небесное сито просеяли золотую пыль. Даже игра света и тени изменилась; знакомые детали пейзажа теперь были подернуты золотистой дымкой. Л’Эсперанс словно вознесся над землей – у подножия особняка проплывали облака. Преображение пейзажа было бы необычайно прекрасным, если бы не его недолговечность. Все сияло в золотом свете, однако вскоре он померк, и наступил холодный вечер.

– Рики, пойдемте к нам, – предложил Джаспер. – Поужинаем и выпьем. Все будут рады, если вы зайдете.

Однако Рики предпочел отказаться, и у ворот они с Джаспером расстались. Усевшись на велосипед, Рики тотчас почувствовал, как болят мышцы после седла.

Новость о несчастном случае уже достигла Коува. Миссис Феррант ждала Рики в коридоре.

– Как ужасно, – объявила она без предисловий и впилась в лицо молодого человека проницательным взглядом черносливовых глаз.

Ему не хотелось обсуждать с ней произошедшее. Помня, как миссис Феррант всегда реагировала на упоминание о Дульси, Рики предчувствовал, что на него сейчас обрушится поток вопросов.

– Говорят, она с лошади упала, – продолжила миссис Феррант. – А еще говорят, что ссорилась с дядей, потому что прыгала уж очень рискованно. Вы правда видели, как все произошло? Это ведь вы ее нашли? Да, как бы она себя ни вела, а все же кара слишком суровая…

Рики пытался вежливо пресечь тему, но миссис Феррант подавала ему ужин – превосходно приготовленный омлет, – и каждое ее появление сопровождалось новой порцией вопросов. Рики явно проигрывал словесную битву. В конце концов ему пришлось рассказать, как все было.

Вдруг в коридоре послышался какой-то шум и шарканье.

– Это он, – пояснила миссис Феррант. – Как обычно, поедет утренним паромом в Сен-Пьер-де-Рош на выходные.

– Не знал, что есть такой паром.

– «Островная красавица» называется. Заходит сюда раз в неделю по пути из Маунтджоя.

– Неужели? – Рики обрадовался возможности направить мысли миссис Феррант в другое русло. – Надо будет прокатиться туда в один из дней.

– Очень рано отходит. В пять утра.

Откуда-то из коридора раздался требовательный голос:

– Эй, Мари!

– Иду, – тут же отозвалась миссис Феррант и вышла, закрыв за собой дверь.

Рики покончил с ужином и поднялся к себе, неожиданно почувствовав усталость. Да и мышцы болели так, что он не смог бы дойти до «Трески и бутылки», куда сначала собирался. К тому же там на него уж точно накинутся с расспросами. Писать тоже не было сил. Рики принял горячую ванну – он едва не охнул, когда в нее опустился, – не без труда наклеил пластырь на мозоли, лег в кровать и забылся тяжелым сном.

Проснулся он от бледного утреннего света, струившегося в окно. Внизу в коридоре слышались приглушенные голоса. На дорожке у черного хода раздались шаги.

Рики вылез из постели и подошел к окну.

Держа в каждой руке по чемодану, мистер Феррант направлялся к пристани, куда уже подходила «Островная красавица». В том, как она скользила по водной глади в рассветный час, было нечто удивительное, даже нереальное. Издалека доносились тихие голоса, шлепанье каната по мокрой пристани. На фоне тишины и умиротворения отчетливо выделялась одинокая фигура мистера Ферранта, решительно шагавшего с багажом к парому. Чемоданы у него были поистине великолепные! Не пластмассовые, а из мягкой кожи, наверняка купленные в очень дорогом магазине. Самого мистера Ферранта едва можно было узнать – пальто из верблюжьей шерсти, мягкая шляпа с загнутыми кверху полями, замшевые туфли, красивые перчатки. Он повернулся, и Рики увидел, что он в темных очках.

Мистер Феррант – единственный садящийся на паром пассажир, поднялся по сходням и исчез на борту. На берег сгрузили несколько посылок и почтовую сумку, а затем «Островная красавица» почти бесшумно отошла от пристани, поблескивая тусклыми огнями в занимающемся утреннем свете.

Рики вернулся в постель и снова уснул. Когда в девять утра он проснулся, то отъезд мистера Ферранта показался ему сном.

Через три дня в мэрии Коува провели коронерское дознание ^[10]. Коронер приехал из Маунтджоя. В присяжные позвали местных жителей – в некоторых из них Рики узнал постоянных посетителей «Трески и бутылки».

Джулию и Рики вызвали дать показания о том, как они обнаружили тело, а мистера Харкнесса – чтобы подтвердить личность погибшей. Харкнесс находился в подавленном состоянии, говорил тихим слабым голосом и дрожал; вид у него был крайне скорбный. Он пытался сказать, как предупреждал племянницу об опасности прыжка и как это привело к ссоре между ними.

– Я поддался гневу. – Харкнесс устало оглядел присутствующих. – Слишком далеко зашел и слишком много наговорил. Довел ее, наверное. – Потом он замолчал, и ему позволили покинуть помещение.

Доктор Кэри дал показания относительно характера телесных повреждений – многочисленных и обширных. Среди них были видимые – нанесенные, по всей вероятности, копытами лошади, и переломы. Внутренние же повреждения, скорее всего, были вызваны тем, что лошадь упала на наездницу. Установить точнее не представлялось возможным. Доктор Керри также добавил, что срок беременности составлял восемь-девять недель. Эти слова вызвали заметное оживление в зале. Суперинтендант Кюри из Маунтджоя, который номинально возглавлял расследование, находился на лечении в больнице, но, к удивлению присяжных, ходатайствовал через сержанта Планка об отсрочке дела, и его просьбу удовлетворили.