Черная башня - Наталья Павлищева Страница 18

Козимо нахмурился:

— Это обязательно?

— Что, поездка или знакомство?

— И то и другое.

В голосе Козимо слышалось почти отчаянье. Джованни нахмурился: умный, рассудительный, скорый на решения Козимо явно не желал идти по стопам отца, это было обидно. Медичи так старался расширить дело, разбогатеть, чтобы оставить сыновьям хорошее состояние, чтобы им не пришлось думать о каждом потраченном флорине, а Козимо все равно.

— Хорошо, давай договоримся. Ты будешь руководить римским отделением банка и одновременно изучать все, что тебя заинтересует, там есть на что посмотреть, там есть художники и скульпторы. А заодно присмотришь за Коссой, если его изберут, конечно.

Козимо не нашел что возразить. Похоже, юность закончилась, наступила зрелость.

В мире дробилось и множилось все — империи распадались на отдельные королевства, королевства, в свою очередь, превращались в герцогства или города-государства, множились даже папы.

Климента, избранного в Авиньоне, поддерживали парижские богословы, Григория — неаполитанский король, эти двое с завидной регулярностью предавали анафеме друг друга, а заодно и всех, кто поддерживал соперника, и обещали встретиться, чтобы… да, каждый клялся, что готов отречься, если отречется другой. Казалось бы, чего проще — вместе отречься, но пока два проклятых друг другом папы кормили христиан лишь обещаниями, выискивая все новые и новые поводы, чтобы отложить исполнение обещания. То не устраивало место встречи, то не прислали корабли, то пугала эпидемия, то вмешивалось собственное нездоровье, то беспокойство за свои земли или нападение соседнего короля… Зимой ехать было холодно, осенью слякотно, летом жарко, а весной много дел и без встречи с соперником…

Такое положение не устраивало никого, кроме самих пап, вцепившихся в свои кормушки руками и зубами.

Когда год назад умер авиньонский папа Климент (какой подарок римскому папе Григорию!), казалось, все разрешилось само собой. Но в Париже так не думали, богословы Парижской Академии немедленно избрали нового — Бенедикта. Он подходил на эту роль не больше предшественника, хотя Григория анафеме не предавал и встретиться с ним не обещал. Противостояние продолжилось.

Тогда Косса и решил, что пришло его время.

Собрав ведущих богословов в Пизе, Бальтазар обескуражил их предложением объявить двух других пап лишенными сана и избрать единственным грека Петра Филарга. Это предложение выбило почву из-под ног противников, которые предполагали, что Косса станет рваться к власти сам. К тому же Филарг был самым безобидным из собравшихся на конклав в Пизе кардиналов, он далеко не молод, нерешителен, попросту слаб, и обладал всего двумя существенными недостатками — излишней заботой о своих многочисленных отпрысках, называемых «племянниками», и любовью к вкусной еде. К счастью, его отпрыски не были честолюбивы и не рвались к власти или кормушке, довольствуясь тем, что перепадало, а обжорство Филарга разорить курию не могло.

Прекрасный компромиссный вариант утвердили единогласно, сам новый папа, взявший имя Александр V, трясся от страха и готов был подчиниться Коссе во всем.

Целый год Косса мотался по Апеннинскому полуострову (исключая Неаполитанское королевство, разумеется) и прилегающим государствам, договаривался с герцогами и главами монастырей, главами республик вроде Флоренции или дожей Венеции, убеждал позволить торговать индульгенциями, организовывал паломничества, юбилеи, наконец, освобождал от неаполитанцев Рим! Он готовил Италию — нет, не для Филарга, тому достаточно вина, еды и девочек, на которых старик мог лишь смотреть, готовил для себя.

И сделал бы это, но…

Обжорство, особенно в пожилом возрасте, до добра не доводит. От чего умер папа Александр, был ли отравлен или просто случилось несварение желудка? Никто тогда не обвинил Коссу, все прекрасно понимали, что власть все равно в его руках, а надевать папскую тиару на собственную голову рановато. Но не сделать это теперь значило упустить престол Святого Петра совсем. Второго Филарга в запасе у Коссы не имелось.

И он решил, что время пришло.

Но если год назад Коссу избрали бы несомненно, то теперь и кардиналы собрались другие, и цену заломили гораздо большую.

— Хорошо хоть, на Собор приехали всего семнадцать кардиналов, будь их три десятка, мы бы разорились, — ворчал Джованни де Медичи. И был прав, неуемные аппетиты членов конклава грозили обесценить всю будущую выгоду от победы Коссы за Святой престол.

Козимо чувствовал себя отвратительно, оставалось одно желание: чтобы все это поскорей закончилось. Ему надоела Пиза, хотелось домой во Флоренцию.

До конклава несколько дней, а следовало заручиться поддержкой двух кардиналов, кичившихся своей неподкупностью или, что вероятней, уже получивших вознаграждение от соперников Коссы. Сколько же нужно предложить этим двоим?

— Четверо вполне могут поступить подло, проголосовав против меня. Плюс эти двое… Даже подкуп ныне ничего не гарантирует. Золото берут, но слова не держат, — ярился Бальтазар.

Джованни де Медичи усмехнулся: кто бы говорил! А Козимо осторожно поинтересовался:

— Обвинения в чем боятся кардиналы?

— Не понял…

— Каких обвинений боятся кардиналы, которых нужно приструнить? Вместо золота можно использовать шантаж.

— Ничего они не боятся. Ересь — слишком громко и опасно… Разврат?.. Кто ему сейчас не подвержен… К тому же обвинять нужно в том, в чем не грешен сам, иначе пострадаешь первым.

— А содомия?

— Это да, только их любовники давно перекуплены и рта не раскроют. А без доказательств лучше не обвинять.

— Не надо обвинять, достаточно, чтобы они знали, что вы можете это сделать.

Глаза Бальтазара Коссы прищурились, а бровь Джованни де Медичи изумленно приподнялась — вот тебе и тихоня Козимо!

Но это оказалось не все…

Оглядев аппетитные ягодицы двух красавчиков, которых через пару часов привел Козимо, Косса крякнул:

— Я бы и сам не прочь ими воспользоваться…

— Ваше дело сейчас — устроить так, чтобы оба попали на глаза и в постель к нужным людям, — напомнил Козимо.

Он раздобыл двух юношей, уже вкусивших прелести мужской любви, но еще не известных любителям этой забавы, заполучив тех в художественной мастерской. Всем пришлось прилично заплатить — и наставнику, и моделям, и остальным, чтобы пока молчали, но эта плата не шла ни в какое сравнение с потраченными на кардиналов суммами. Узнав о расходах, Джованни ворчливо поинтересовался:

— Ты не мог догадаться до этого раньше?

Юноши попали на глаза кому надо, и в постели тоже попали, пропустить аппетитные ягодицы новеньких у обоих кардиналов не достало сил. Один из любовников — бедолага Жан — жаловался:

— Этот ваш кардинал настоящий жеребец, даром что старый. Я теперь полмесяца сидеть не смогу ровно.