Живые и мертвые - Неле Нойхаус Страница 18

– Неправда, ощущаете, – настаивал Нефф. – Я это знаю и понимаю поведение людей. Если кто-то вроде меня должен постоянно замечать все до мельчайших деталей и анализировать это, то со временем развивается тонкое чутье в отношении организационной структуры в команде. Американцы уже опередили нас в том, что касается равноправия и самооценки женщин, работающих в полиции. А здесь, в Германии, мы все еще отстаем на десятки лет.

Пия видела, как Боденштайн, забавляясь, усмехался себе под нос.

– То есть вы утверждаете, что я веду себя неуверенно, только потому, что я сижу в машине впереди? – прервала она речевой поток Неффа. – Или я не уверена в себе в целом, потому что я женщина?

– И то и другое.

Пия сначала приняла этот ответ за шутку, но Нефф кивнул совершенно серьезно.

– Речь также идет и о том, как вы демонстрируете передо мной свою власть. Ваша фраза «Вы сядете сзади» прозвучала как приказ, а не как вежливая просьба. К тому же вы оттеснили меня, то есть помимо того, что вы отдали приказ, так еще и применили физическую силу.

– Тссс, – процедила Пия и покачала головой. – Не перебарщивайте. Я села вперед, потому что в этой машине нет навигатора, и я знаю дорогу к месту преступления, а вы нет. Кроме того, я всегда сижу впереди.

– Вот как, – произнес Нефф. – Я всегда сижу впереди. Что говорит эта сама по себе ничего не значащая фраза о вас и вашей установке? Вы не гибки. Вы не отступаете от рутинных действий, потому что хотите всем внушить свою уверенность. В более широком смысле это означает, что вы опасаетесь изменений и инноваций. Я мог бы значительно расширить этот анализ, но ограничимся этими формулировками.

Пия молчала, хотя ей хотелось дать ему резкий отпор. Она и в самом деле неожиданно почувствовала себя неуверенно, и это ее разозлило. Он начал говорить о новейших методах профайлинга, с которыми познакомился в свое время в ФБР.

– Именно у серийных убийц есть определенные образцы преступлений, которые по данным статистики могут и должны быть связаны с совершенно особыми социально-экономическими признаками, – продолжил Нефф свою лекцию с заднего сиденья. – Мы делаем свои выводы на основании криминалистических знаний, с помощью улик, следов, обнаруженных на месте преступления, и обстоятельств преступления. В этом отношении очень жаль, что о месте преступления мне известно только по фотографиям. Мне комфортно работать, когда я могу прочувствовать место преступления.

Боденштайн установил на автомобиль проблесковый маячок и свернул на круговой развязке Кёнигштайн на трассу в направлении Кронберга. Они проехали мимо Опель-зоопарка, и Пия на пару секунд задумалась, не попросить ли ей шефа высадить ее. Она все еще могла полететь с Кристофом в Эквадор и на Галапагосские острова, вместо того чтобы выслушивать всякие обидные уколы от этого «умника».

– Извините, что перебиваю, – обратилась она к Неффу. – Может быть, у вас есть какие-нибудь вопросы? Я вчера была на месте преступления через три четверти часа после того, как было совершено убийство.

– Мне это известно. Я ведь читал дело, – ответил Нефф с легким укором. – Разумеется, у меня есть вопросы, и я их еще задам. Все-таки я являюсь членом команды.

«На бумаге – возможно», – подумала Пия про себя, усомнившись, что Андреас Нефф вообще способен влиться в коллектив.

– Но возможность побеседовать с родственниками жертвы предоставьте, пожалуйста, нам, – вмешался, наконец, Боденштайн, не проронивший ни звука за четверть часа.

– Это почему? – запротестовал Нефф. – Я ведь должен…

– Потому что мы – сотрудники и расследуем дело, а вы – внештатный аналитик. То есть вы являетесь в некотором роде наблюдателем и анализируете то, что видите, – пояснил Боденштайн спокойным голосом, и Пия готова была расцеловать его за то, что Нефф был, очевидно, ошеломлен и замолчал.

* * *

Маргарет Рудольф родилась в Оберурзеле и прожила там всю свою жизнь. Красивая старая вилла была домом ее родителей, куда она с мужем переселилась сразу после их ранней смерти. Как и Ингеборг Роледер, Маргарет Рудольф была всеми любимой и уважаемой дамой. Она была членом церковной общины, участницей спортивного общества и общества распространения культуры. Она играла в бридж, руководила литературным кружком и принимала активное участие в работе «Лайонз Клабс Интернэшнл» ^[10]. В широком кругу ее знакомых не было абсолютно никого, кто мог бы покушаться на ее жизнь. Это снова и снова подчеркивали муж и дочь погибшей. Оба пребывали в полном шоке, что было вполне естественно.

– Я бы с удовольствием предложил кофе, но… но моя дочь и я… мы просто не в состоянии войти в… – Профессор Дитер Рудольф, худощавый мужчина лет шестидесяти, с совершенно седыми волосами, не договорил фразу, но Боденштайн и Пия поняли, что он имел в виду. И, хотя служба обработки места преступления провела тщательную работу и на кухне не было видно ни единого следа крови, наверное, это было ужасно – входить в это помещение.

Профессор хладнокровно отвечал на все вопросы и прилагал немалые усилия к тому, чтобы в их присутствии сохранять видимость внешнего спокойствия, равно как и его дочь. Два человека, которые привыкли держать под строгим контролем самих себя и своих домашних. На Каролине Альбрехт была все та же одежда, что и накануне, – верный признак того, что минувшей ночью она не ложилась.

Дом был уже с любовью украшен к Рождеству. На столике стояла целая армия ангелочков ручной работы рядом с курящим человечком с желтоватой бородой ^[11], еловые ветви в высокой стеклянной напольной вазе были украшены елочными игрушками. На массивном обеденном столе доминировал изготовленный с большим вкусом рождественский венок, последняя свеча которого еще не была зажжена ^[12]. Перед высоким, доходящим до потолка стрельчатым окном, через которое открывался вид на заснеженный сад, стояли горшки с большими и маленькими растениями молочая красивейшего, цветущего белыми и красными цветками.

Роскошная кавказская пихта, установленная на крытой террасе, напрасно ждала, когда ее украсят. Ничто больше в этом доме не будет так, как было раньше. Это ужасно – потерять любимого человека, умершего от инфаркта или тяжелой болезни, но несравнимо страшнее знать, что его убили.

– Фрау Альбрехт, – сказала Пия деликатно, – мы бы хотели поговорить с вашей дочерью Гретой.

– А что это даст? – возразила Каролина Альбрехт. – На улице было темно, а на кухне горел свет. Она никого не видела.

– Где сейчас ваша дочь?