Питомник - Полина Дашкова Страница 18

От Лены пахло потом, табаком и перегаром. Она раздела егопроворно, как опытная сиделка парализованного больного. Тело его покрылосьмурашками, температура в пионерских палатах не превышала плюс десяти градусов.Простыни были влажными. Он не сразу понял, что сейчас, сию минуту, с нимпроисходит именно то, о чем он давно и отчаянно мечтал, то, что он такподробно, так страстно описывал на бумаге. Правда, в главной роли выступал неон, а его партнерша. Она брала его, почти насиловала, грубо, властно, умело. Унее был богатый опыт, она хриплым отрывистым шепотом командовала, что емуделать, как повернуться, как двигаться. Он подчинялся. От нее исходил огненный,животный жар. Казалось, влажная простыня тихонько задымилась под ними.Корчилась и погибала в веселом огне проклятая девственность Олега Солодкина,как когда-то сгорала на стройке его маленькая невинная скрипочка.

Конечно, ему хотелось, чтобы все произошло совсем иначе.Была одна, заветная девочка Маша, которую он ни разу не окунул в поток своихлитературных откровений, на которую решался лишь иногда, искоса поглядывать налекциях. Она училась вместе с ним на сценарном. Тоненькие ножки и ручки, маленькоескуластое личико большой, мягкий бледный рот, яркие голубые глаза,светло-каштановые прямые волосы. Все. Ничего особенного, на актерском имелсяогромный выбор красоток. Но когда он исподтишка подглядывал за Машей налекциях, в курилке, в столовой, у него непонятно почему замирало сердце. Одинраз он решился пригласить ее к себе на вечеринку. Она вежливо, равнодушноотказалась.

Толстая Лена в самый ответственный момент материласьпротяжным басом. За стеной устали петь, болтали и смеялись. В хоре голосов Олегразличил Машин смех, закрыл глаза и попытался мысленно поменять этих двухженщин местами: Лену убрать в соседнее помещение, а сюда, к себе, на скрипучуюпионерскую койку, поместить хрупкую легкую Машу. Однако не получилось. Слишкомразные весовые категории. Маша продолжала смеяться за стенкой над чьим-тоанекдотом. Она умудрилась опять отказать ему, вежливо и равнодушно. Но затотеперь у него под рукой всегда была Лена, большая, опытная и безотказная. Емустал нравиться ее крепкий запах, тяжесть ее тела, матерщина, «Беломор». Онпродолжал, потихоньку от самого себя, поглядывать на Машу и женился на Лене.

Потом многие годы этот проклятый худенький образ преследовалего, мелькал в толпе, дразнил случайным сходством, таял, оставляя жар в груди имятный привкус во рту. Иногда он, закрывшись в комнате, просматривал старыеинститутские фотографии и с раздражением признавался себе, что делает этоисключительно для того чтобы освежить в памяти маленькое скуластое личико исветлые глаза в обрамлении угольно-черных ресниц.

Маша стала успешной сценаристкой. Он видел ее имя в титрахнескольких неплохих фильмов, встречал ее в Доме кино на премьерах, знал, чтоона вышла замуж, родила двоих детей, мальчика и девочку. Был в его записнойкнижке номер, по которому можно позвонить и услышать ее голос, иногда онзвонил, но молчал в трубку.

С Леной он развелся довольно скоро, потом была череда разныхженщин. Он знал про них только одно: они клюют на пятикомнатную квартиру, навысокопоставленных маму с папой. А сам по себе Олег Солодкин, некрасивый,неуспешный, безработный, никому не нужен.

После института он никак не мог найти свое место. Написалпару сценариев, что называется, на потребу. Ему казалось, это так просто —сочинить сюжет банальной мелодрамы для массового зрителя, однако получиласьскучная белиберда, и он сам отлично понимал это. Иногда писал и публиковалкритические статьи о чужих фильмах, какие-то бесформенные эссе, рассказики, ноникто не замечал его жесткого, смелого, оригинального стиля, его искренности,его таланта. Он оставался сыном уважаемой Галины Семеновны Солодкиной, и неболее.