Портрет дамы - Диана Стаккарт Страница 18

«Именно такое небо подходило для столь убогих похорон», — подумала я, проходя сквозь калитку на кладбище.

Вспомнив те случаи, когда мне приходилось следовать по этой извилистой тропинке, я в нерешительности замедлила шаг. Мой путь лежал к усыпальнице Сфорца, вырубленной у подножия небольшого холма. Каждый мой поход в этот сырой, похожий на пещеру склеп заканчивался весьма плачевно. Неудивительно, что это внушило мне глубокую неприязнь к данному месту.

К счастью, в этот раз мне не придется спускаться под землю. Место, отведенное для могилы Беланки, находилось в дальнем углу кладбища. В отличие от представителей знати, которые покоились в каменных гробницах, она найдет свое последнее пристанище в могиле, едва заметной за спутанными кустами дикого винограда. Я с грустью подумала, что ей суждено вечное одиночество, поскольку у нее не было семьи, рядом с которой она могла бы быть похоронена.

Действительно ли она была одна в этом мире, или, как и я, покинула свой дом в какой-нибудь деревушке, чтобы отправиться навстречу великим приключениям, которые, как ей казалось, ждали ее в Милане? Может быть, у нее были родители — а также братья и сестры, которые не находили себе места от беспокойства по мере того, как проходили месяцы и годы без каких-либо весточек от нее. Узнают ли они когда-нибудь о постигшей ее участи, или ее исчезновение будет терзать их до конца жизни?

Все эти вопросы были равно применимы и в моем случае, что не слишком радовало. Посему я сосредоточилась на разворачивающемся передо мной действии. Чувствуя себя не в своей тарелке, пребывая среди скорбящих — хотя мои намерения были самыми благими, — я держалась в сторонке. Лидия снова разрыдалась столь горько, что у меня самой слезы навернулись на глаза. Я отчаянно заморгала, еле сдерживаясь, и с каменным лицом стала смотреть, как дьяконы поставили настил из досок на землю и подняли тело Беланки.

Ее саван так сильно облегал тело, что нисколько не скрывал его очертаний. Под сопровождение последнего «Отче наш» и всхлипывания прихожан монахи без лишних церемоний опустили ее в могилу.

Краем глаза я заметила тень неподалеку. На этот раз я не стала скрывать свой интерес и обернулась.

По моему телу пробежала дрожь, когда я узнала в человеке, прислонившемся к близлежащей усыпальнице, солдата из часовни. На фоне коричневатого потрескавшегося камня его темная фигура в черной тунике и черных с красным штанах казалось еще более темной и мрачной. Поверх туники на нем была надета прилегающая черная кожаная куртка, и сквозь разрезы на рукавах выглядывала белая рубашка — наряд, говорящий одновременно об изысканности и суровости. Обязательный меч у бедра, декоративные ножны, блестящие на послеполуденном солнце. По его манере держаться за оружие я почувствовала, что — декоративный или нет — этот кусок стали в его руках мог быть смертоносным.

Я нахмурилась. Теперь, когда я смогла его рассмотреть, мне стало совершенно ясно, что он не был рядовым солдатом. Возможно, он являлся тем самым капитаном стражи Моро, мужчиной, который, по утверждению Марселы, был тайным любовником Беланки?

Эта мысль напомнила мне о моем долге. Строго сказав себе, что я нахожусь здесь, чтобы найти убийцу Беланки, а не мечтать об опасно привлекательных военных, я мгновенно составила план действий.

Перво-наперво следовало принять меры предосторожности, чтобы не возбудить подозрений капитана. Молча вытерев рукавом глаза и нос, словно не в силах более выносить происходящее, я повернулась и пошла к часовне. Дойдя до подходящей, то есть достаточно высокой усыпальницы, я быстро огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что меня никто не видит, и шмыгнула за нее.

Почувствовав себя в безопасности, я немного перевела дух и через минуту решилась выглянуть из-за нее. Капитан стоял совсем рядом, спиной ко мне. Я могла сколь угодно наблюдать за ним, по крайней мере до тех пор, пока он не почувствует мой взгляд и не обернется.

Я мысленно поклялась, что в этот раз не позволю ему ускользнуть незамеченным. Теперь у меня есть все причины подозревать его, хотя бы из-за его предполагаемых отношений с убитой девушкой. И, если честно, его поведение становилось подозрительным. Если бы он хотел сохранить в тайне свои отношения с Беланкой, даже после ее смерти, было бы разумнее не приходить на похороны. Но если он желал отдать ей последнюю дань уважения, не заботясь о том, что скажут люди, почему он не присоединился к остальным, а стоял здесь, поодаль?

Я размышляла над этим вопросом несколько минут, пока монах не произнес свое последнее «аминь». Склонив головы, скорбящие хором повторили за ним и побрели назад, к воротам кладбища.

Я уже склонялась к мнению, что капитан не желает, чтобы о его присутствии на похоронах стало кому-либо известно, но он опять меня удивил, не сделав попытки скрыться. Однако никто из прихожан, казалось, не обратил на него внимания. Кроме одного человека.

Лидия, которая на обратном пути опиралась на девочку с кудрявыми волосами, подняла взгляд и встретилась глазами с молодым человеком. Из моего укрытия я не могла видеть выражение лица капитана, но боль и тоска, отразившиеся во взгляде Лидии, были заметны даже на расстоянии. Она быстро опустила глаза и продолжила путь.

Они подходили все ближе ко мне, поэтому я перебралась к другой стороне склепа, чтобы не обнаружить своего присутствия. Подождав, пока не стихнет скрип гравия под ногами прихожан, я снова высунулась из-за угла.

Они уже миновали украшенные колоннами ворота кладбища, обнесенного ржавым забором, и двигались по пыльной дороге в направлении замка. Обернувшись, я увидела, что двое рабочих закидывают землей яму. Брат-послушник вперил взгляд в пространство и казался полностью поглощенным своими мыслями.

Капитана, однако, и след простыл.

Встревожившись таким поворотом событий, я снова всмотрелась в прихожан. «Может быть, ему удалось незаметно присоединиться к ним», — предположила я.

В этот момент чья-то сильная рука больно схватила меня за плечо.

— Эй, парень, — произнес низкий голос, похожий на шепот демона-искусителя, — чем это ты тут занимаешься?

Боли и испуга было достаточно, чтобы вызвать слезы у меня на глазах. Быстро сориентировавшись, я зажмурила глаза, заставив слезы потечь по лицу, и с перекошенным ртом обернулась, встретившись лицом к лицу с капитаном.

— Оставьте меня в покое! — закричала я и уткнулась (клянусь, очень убедительно) носом в рукав. — Я не хотел, чтобы увидели, что я плачу-у-у!

Рука на моем плече ослабила хватку. Я еще несколько раз всхлипнула и засопела, затем, сделав вид, будто Дино взял себя в руки, поднялась на ноги. Памятуя о разнице в положении, я не осмеливалась смотреть ему прямо в глаза, но бросала взгляды из-под влажных ресниц и теребила в руках берет, изображая огорчение, которое было отчасти искренним.

Исходящее от него ощущение опасности еще больше усилилось, когда он оказался настолько близко, нависая надо мной. Он был высокого роста, как и учитель. И ни на йоту менее привлекателен, чем показался мне ранее, в часовне. Но что меня удивило, так это его поведение.