Тайна осенней звезды - Карина Тихонова Страница 18

Шеф невольно хрюкнул. Тут же спохватился и посмотрел на меня суровым взглядом.

– Ладно, живи, – разрешил он.

– Спасибо!

– Не за что. Не на улице же тебе оставаться!

– Спасибо! – повторила я радостно и поднялась с кресла.

– Только родителям позвони! Скажи, где будешь ночевать, и все такое…

– Обязательно! – пообещала я.

– «Обязательно»! – передразнил шеф. – Ладно, сам позвоню. Знаю я вас: уйдете, и поминай как звали. А то, что родители ночью не спят, это так, ерунда!

Он вздохнул. Мне стало его жалко.

– Игорь Константинович!

Шеф поднял на меня грустный взгляд.

– Все будет хорошо, – пообещала я. – Вы не торопите Лариску, она сама назад вернется! Честное слово!

Шеф только вздохнул.

– Ладно, – сказал он через несколько секунд жестким начальственным тоном. – Оставили лирику. Что с расследованием?

Я снова уселась в кресло.

– Кое-что выяснила, – начала я. – Во-первых, Штерн дает голову на отсечение, что Терехин скончался от сердечного приступа.

– Вот как, – заметил шеф. Взял из деревянного стаканчика другой карандаш и принялся крутить его в пальцах. – Голову, говоришь… Штерн – человек принципиальный. Его не купишь и не запугаешь. Раз он говорит, что причина смерти естественная, значит, так оно и есть.

– Он не сказал, что причина смерти естественная, – возразила я спокойно. – Он сказал только о сердечном приступе.

Шеф посмотрел на меня.

– Но сердечный приступ – вещь естественная? – спросил он нетерпеливо.

– Ага, – подтвердила я насмешливо. – Особенно для человека со здоровым сердцем!

Шеф сломал второй карандаш.

– То есть… – начал он неуверенно, – ты хочешь сказать, что приступ вызвали искусственно?

Я выдержала многозначительную паузу.

– Я пока ничего не хочу сказать. Только передаю вам то, что сказал Штерн. А он сказал, что у нашего кардиолога господин Терехин не наблюдался. И на сердце, судя по результатам вскрытия, не жаловался.

– Укол? – предположил шеф, слушавший меня, как зачарованный.

Я покачала головой.

– Ничего похожего.

– Яд?

– Никаких токсинов в крови не обнаружили.

Шеф молча развел руками.

– А выражение ужаса на лице покойника? – напомнила я.

Шеф почесал затылок.

– Думаешь, он настолько перепугался, что умер от страха? Чего может испугаться взрослый здоровый мужик, к тому же один из неформальных хозяев города?

– Вот! – сказала я. Поднялась с кресла и пересела поближе к шефу.

– Я о том же думаю!

– И что надумала? – поинтересовался шеф.

Я виновато шмыгнула носом.

– Понятно, – резюмировал шеф.

Я почувствовала необходимость как-то оправдаться.

– Не могу же я за один день внятно объяснить причину его смертельного испуга!

– Да, конечно, – не стал придираться шеф. – Но что-то ты можешь предположить?

Я пожала плечами.

– Честно говоря, даже не знаю, что тут можно предположить. Попыталась вспомнить подобные случаи, описанные в художественной литературе…

– Ну, ну, – заинтересовался шеф. – Вспомнила?

– Только один, – призналась я. – Помните «Одиссею капитана Блада»?

Шеф даже скривился от умственного напряжения. Через минуту его лицо просветлело.

– Это про пиратов, что ли?

– Про них, родимых.

– Кажется, действие происходит в семнадцатом веке?

– В восемнадцатом, – поправила я.

– Хорошая книга, – похвалил шеф милостиво. – Я в детстве зачитывался.

– Я тоже.

Шеф нахмурился.

– Только я не помню, кто там умер от страха?

– Испанский капитан, – напомнила я. – Помните, его привязывают к жерлу корабельной пушки и обещают начать бой выстрелом из нее?

– А-а-а! – вспомнил шеф. – Да-да! Точно!

– И он умирает от страха.

– Да-да! – повторил шеф. Его лицо на мгновение просветлело, но тут же снова омрачилось. Шеф посмотрел на меня и нерешительно спросил:

– Терехина, что… пытали?

– В том-то и дело, что нет, – ответила я с досадой. Ну, никак не хотел покойник втиснуться в положенные ему рамки! – Штерн клянется, что на теле ни пятнышка, ни царапинки, ни синячка… Ничего!

– Голова Медузы, – сказал шеф.

– Я тоже так подумала.

– М-да…

Шеф побарабанил пальцами по столу.

– Но так не бывает, – сказал он неуверенно. – Голова Медузы – это греческий миф.

– Чего-то же он испугался! – возразила я. – Так испугался, что умер от страха!

– Да, действительно…

Шеф нахмурился.

– Может, закроем это расследование? – предложил он неуверенно. – Что-то мне неуютно.

– Боитесь! – уличила я злорадно.

Шеф обиделся.

– Дурочка! Тобой рисковать не хочется!

– Ничего, рискните, – поощрила я. – Мне, например, ужасно интересно, что там произошло!

– Без головы остаться не боишься?

– Не-а, – ответила я беспечно. Мысль о том, что я больше не бездомная собака, согрела мне душу и отогнала все опасения.

Шеф испытующе посмотрел на меня.

– Не нравится мне твой энтузиазм, – пожаловался он. – Передам-ка я это дело Димке Копылову! Он мужчина, вот пускай и разбирается…

– Только попробуйте! – закричала я с испугом. И даже со стула приподнялась.

– Только попробуйте! – повторила я с силой. – Я, между прочим, это дело начала, я его и закончу! А если вы у меня его отберете, то я… я… я…

Меня заклинило, как заезженную пластинку.

– На улице останусь, вот! – нашла я, наконец, убедительный довод.

– С чего это? – не понял шеф.

– С того, что уволюсь! А постороннего человека вы в редакции не оставите! Вот так!

– Шантажистка, – сказал шеф с горечью.

– Все вам не нравится! – возмутилась я. – Работаешь без особого рвения – плохо, работаешь с особым рвением – тоже не слава богу… Чем вы недовольны?

– Тем, что особое рвение у тебя появляется только тогда, когда можно голову сложить, – откровенно высказался шеф. – Пойми, дурочка, я за вас отвечаю! Перед родителями вашими! А в первую очередь – перед собой. Если с вами хоть что-то случится…