Последние ритуалы - Ирса Сигурдардоттир Страница 18

— Исключено, — последовал категорический ответ. — Я присутствовала при получении, мы очень внимательно сверяли по списку. Все сходилось.

— Тогда, может быть, его положили не туда? Оно могло случайно попасть к другим документам.

— Случайно — да, — сказала Мария, — но здесь не то. Есть еще одно обстоятельство. — Она сделала паузу, как бы подчеркивая важность того, что собирается сообщить. — Обнаружив пропажу, я немедленно сверилась с компьютерными данными. Хотела посмотреть, что это за письмо. Мы все без исключения документы сканируем, и наши, и чужие, вы же знаете.

Гуннар кивнул, и Мария посмотрела на него с каким-то странным торжеством.

— И, представьте себе, файл с этим письмом оказался уничтожен. Единственный.

Гуннар некоторое время осмысливал услышанное.

— Минуточку. Разве это как раз не доказывает, что письма не было изначально? Когда вы сканировали документы?

— На следующий день после распаковки. Письмо там было, и его точно отсканировали. Это видно по нумерации файлов. Вся коллекция получила заглавие, каждый отдельный документ — свой порядковый номер в соответствии с исходной датой раритета: от самого древнего и так далее. — Директор взъерошила волосы. — Так вот, один номер в последовательности отсутствует, тот самый, под которым должно находиться это письмо.

— Но должна оставаться резервная копия. Это входит в обязанность системных администраторов и делается автоматически. Так что можно найти резервный файл.

Мария кисло улыбнулась.

— Я уже узнавала. Системщики утверждают, что этого файла нет ни в одной из резервных копий. А их даже не одна, а несколько. Они проводят ежедневное копирование всего содержимого компьютеров, но эти копии хранятся всего неделю: за понедельник — до следующего понедельника, за вторник — до вторника, и так далее. Еще у них есть резервный реестр, который создается раз в месяц, но он и хранится только месяц, а потом замещается реестром следующего месяца. Таким образом, самая старая резервная копия месячной давности. Письма в ней нет. А это значит, что файл стерли более месяца назад. Существуют, правда, еще полугодичные резервные копии, но они хранятся не на сервере, а помещаются в особый сейф. Там я еще не проверяла, потому что до настоящего момента не понимала всю серьезность положения.

— Мне по-прежнему неясно, чем я могу помочь, — проговорил Гуннар. Компьютеры и базы данных, мягко говоря, были не его коньком.

— Я проверила, кто работал с коллекцией. Все же фиксируется. Последним человеком, который имел доступ к письмам, был студент вашего факультета. — Лицо Марии одеревенело. — Гаральд Гунтлиб.

Гуннар положил руку на лоб и закрыл глаза. Только этого не хватало! Когда-нибудь это кончится? Он вдохнул и попытался говорить медленно и спокойно, контролируя интонацию.

— Вероятно, коллекцию смотрел не он один. Почему вы думаете, что письмо взял именно Гаральд, а не кто-то до него? Там пятнадцать человек штатных работников, туда заходят преподаватели и студенты, есть посторонние посетители…

— Я в этом уверена, — твердо сказала она. — Человек, который смотрел коллекцию до него, — это я, и поверьте, все было на месте. А чтобы не привлекать внимание и не возвращать пустую папку, он вставил туда вот это… — Мария в гневе схватила лежащий на столе лист. — Этот документ рассеивает все сомнения окончательно!

Гуннару захотелось вскинуть руки и выскочить вон из кабинета, но вместо этого он смотрел на лист, которым Мария потрясала перед его носом: зачетная ведомость с перечнем сданных предметов и полученных баллов. Вверху ясно прочитывалось имя ее обладателя — Гаральд Гунтлиб.

— Надеюсь, вы понимаете, — не унималась Мария, — что только из уважения к вам и вашему факультету мы разрешаем студентам-историкам пользоваться нашими ресурсами. И вы, как декан, не можете уклониться от ответственности. Не хватало еще испортить репутацию института рукописей! Нельзя допустить, чтобы нас считали безответственными, способными запросто потерять ценные старинные документы. Мне даже подумать об этом страшно! Большая часть нашей работы основана на доверительном сотрудничестве со скандинавскими коллегами, и я не могу ставить под угрозу это сотрудничество из-за поступков ваших студентов.

— Если Гаральд украл письмо и подменил его, то он очень глупый вор. — Гуннар ткнул пальцем в ведомость. — Мог бы и сообразить, что по ней его вычислят в два счета.

Мария пожала плечами:

— Откуда мне знать, о чем он думал? Возможно, рассчитывал так же незаметно подложить письмо обратно. Уж кому, как не вам, известно, почему он не смог. Доступ к коллекции он получил примерно за месяц до того, как вывалился на вас из ксероксной комнаты. По регистрационному формуляру он понял, что коллекцией никто не интересовался уже более двух месяцев. Все, кому было нужно, к тому времени досконально ее изучили. Он прекрасно сознавал, что никто не спохватится и у него будет время вернуть документ на место. Что он собирался с ним делать — загадка. Но ему не хватило жизни, чтобы принести его обратно. Таково мое объяснение, ничего лучшего я придумать не могу.

— Что вы хотите от меня? Что мне делать? — кротко спросил Гуннар.

— Что делать? — язвительно повторила Мария. — Я позвала вас не ради моральной поддержки. Я хочу, чтобы вы нашли письмо. — Она обвела руками пространство. — Поищите, например, в аудиториях, у него дома, ну и везде, где он мог его хранить. Вам лучше знать, он ведь был вашим студентом.

Гуннар стиснул зубы. Он проклинал тот день, когда на университетском совете обсуждали прошение Гаральда о приеме, и припомнил, что он единственный возражал против его зачисления. Чувство неприязни возникло сразу, как только он узнал, что мюнхенская диссертация Гунтлиба посвящена охоте на ведьм в Германии. Он предчувствовал, что с этим студентом будут проблемы, но его возражения отвергли большинством голосов. И вот теперь он увяз в гуще неприятностей, несопоставимых с проблемами, которые создают обычные студенты.

— Кто об этом знает?

— Я. Вы. Я не обсуждала это ни с кем за исключением системного администратора, да и ему история до конца неизвестна. Он думает, что исчез только электронный документ. — Она замялась. — Я также обращалась к Бойи. Он работал с письмами, когда мы их только получили, и я попыталась выяснить, что ему известно. Он подозревает неладное, но, думаю, считает, что письмо не туда положили. Я даже не намекала, что его украли.

«Бойи — один из научных сотрудников. Он человек уравновешенный и вряд ли станет поднимать шум», — подумал Гуннар.

— Когда коллекция должна вернуться в Данию? Сколько есть времени на поиски?

— Я могу задержать отправку на неделю, но не больше. Если к тому времени письмо не найдется, мне останется только объявить, что оно исчезло. Но имейте в виду: я сделаю все от меня зависящее, чтобы случившееся считали вашим позором, а не нашим. Ваше имя будут трепать снова и снова. Кстати, одна маленькая птичка мне напела, что у вас на факультете уже пропадали документы… — Директор с прищуром посмотрела на декана.