День лжецаря - Брэд Гигли Страница 18

— А как бы вы отнеслись к предложению оказывать мне услуги? Я буду ваш господин.

На мгновение оба собеседника замолчали. Затем тот, что похудее, разразился протестующими возгласами, забыв, что его могут услышать. Да их в лучшем случае ждет темница, если они изменят своим хозяевам! Из бесконечных обращений этого человека к шестидесяти тысячам богам Вавилона Симеркет понял, что эламцы в таких делах не отличались попустительством.

— Ну, скажем по-другому, — сказал он. — Что, если я заплачу вам за то, чтобы вы не следовали за мной? В таком случае вы по меньшей мере будете одновременно получать два жалованья.

Худой опять начал оплакивать свою судьбу, но лицо его напарника под складками жира приняло хитроватое выражение.

— Давай выслушаем этого господина! — предложил он. — Хоть он и египтянин, а в том, что он говорит, есть смысл.

Симеркет быстро изложил свое предложение: в течение следующей недели они смогут получать по кольцу золота в день, если позволят ему одному ходить по своим делам. Это составит их почти годовое жалованье, добавил он, поскольку он будет платить им египетским золотом. Более того, в конце недели, пообещал Симеркет, он представит их царю Кутиру, и им это будет весьма полезно.

— А что мы скажем эламскому капитану, который нам платит? — деловито осведомился толстяк. — Он в конце каждого дня требует подробного отчета о ваших передвижениях!

— Утром вы пойдете за мной к египетскому храму, — стал объяснять свой план Симеркет. — И каждый вечер я буду выходить одним и тем же путем. Вы сможете сообщить, что я весь день молился, и это будет выглядеть чистой правдой. Все считают египтян помешанными на молитвах, так что вам будет легко убедить вашего капитана.

Один из двоих задумчиво почесал жидкую бороденку. Даже когда он пребывал в покое, дыхание, вырывавшееся из его легких, походило на шум проколотых кузнечных мехов.

— Признаюсь, это намного больше мне по душе, чем кружить за вами по городу. Я, как видите, грузноват и больше привык к удобным скамьям в винном погребке. Мысль о том, чтобы получать сразу два жалованья, очень заманчива — очень…

— Но нас раскусят, — взволнованно зашептал второй. — Они нас выследят! Эламцы сдерут с нас кожу и бросят в Скорпионову камеру!

— Как же они узнают? — возразил Симеркет. — Они что, посылают шпионов шпионить за шпионами?

— Они все могут! — мрачно заметил худой. — Вы не знаете их так, как мы. — Он скорчил гримасу, демонстрируя, что уже видит те наказания, которым может подвергнуться.

Однако в конце концов две Темные Головы согласились на план Симеркета, хотя и предупредили его, что если он не выйдет из храма на заходе солнца, как обещал, они немедленно отправятся к эламскому капитану и доложат ему, что он исчез. Симеркет согласился на это единственное условие. Уговор есть уговор. К тому же немного меди убедило их показать ему кратчайший путь к египетскому кварталу. Под их руководством он сумел добраться до него намного быстрее, чем накануне.

В египетском храме Симеркет объявил Сенмуту и Виа, что ему надо с какой-то высокой точки обозреть Вавилон, но так, чтобы никто не знал, что он это делает. Однако Сенмут вместо этого показал ему длинный подземный тоннель, соединявший храм с дальней улицей. Тоннель был мокр от вод Евфрата, и в нем стояли запахи нечистот. Но что это по сравнению с тем, что он начал свой поиск?

Виа дала ему старинный ключ, открывающий бронзовые ворота, и Симеркет наконец очутился в Вавилоне один.

— Вина, — потребовал он. — Красного.

Впервые оказываясь в чужом городе, Симеркет обычно шел в трактир. Владельцы таких заведений, как правило, были пробным камнем в деле постижения всевозможных сплетен и интриг, которыми бурлила округа. Почти всегда трактирщики были болтливы и охотно делились всем, что знали, особенно за дополнительную плату.

В египетском квартале Вавилона недостатка в таких местах не ощущалось, так что он сидел теперь в винном трактирчике на углу небольшой площади. Однако название «трактир» для единственного полуоборванного навеса, едва прикрывавшего от солнца спину Симеркета, было бы неправильным. Любой прохожий мог заглянуть сюда и увидеть, кто здесь сидит. Даже в этот сравнительно ранний час посетителей было достаточно, многие устроились прямо на земле, склонившись над чашами с вином, наподобие грифов, клюющих смердящие трупы.

Хозяин заведения собственноручно принес вино к тому месту, где уселся Симеркет, и получил от него медную монету.

— Мало, — коротко сказал трактирщик.

— Тогда ты должен доставлять свое вино прямо из райских кущ, приятель, — произнес Симеркет, сопровождая свои слова улыбкой, чтобы дать понять, что он шутит.

Трактирщик смерил его холодным взглядом.

— Шутишь? Это хорошо. Теперь можно начинать новый день. Три медных монеты, приятель.

— Три?! — Симеркет никогда раньше не платил так много за вино, даже в лучших заведениях Фив.

— Здесь была война, если ты не знаешь. Когда торговля падает, цена поднимается. Три медяка — или убирайся отсюда!

С раздражением, не меньшим, чем у хозяина трактира, Симеркет достал из мешка еще две медные монеты и добавил их к первой. Хозяин собрался было отойти, но он остановил его, силясь изобразить на лице подобие расположения.

— Подожди! — сказал он. — За эту медь я хотел бы получить у тебя совет.

— Совет?

— Ну, помощь. Я недавно в Вавилоне.

Трактирщик скривил губы:

— Иди в какой-нибудь храм, если тебе нужна забота. Мы этим не занимаемся.

— Мне нужны сведения.

Человек минуту смотрел на него с подозрением.

— И ты решил, что торговец вином расскажет тебе о том, что происходит в нашем мирке, а? Несколько кружек вина, несколько медяков — и я выложу тебе все, что ты хочешь знать, так, да?

— Что-то в этом роде…

— Тогда вот тебе мой совет: убирайся отсюда подобру-поздорову. Это Вавилон, приятель, а не Египет.

— Я знаю.

— В таком случае ты должен также знать, что когда какой-нибудь чужестранец из Египта ловит здесь слухи, это обычно означает, что кого-то убивают, или арестовывают, или отправляют в синайские рудники. Засунь свой нос в какое-нибудь другое место! Мы обычно начинаем нервничать, когда кто-нибудь пристает к нам с расспросами!

— Я только хочу найти друзей, — возразил Симеркет твердым голосом. — Это ведь не…

Трактирщик склонился к Симеркету, приблизив к нему свое грубое лицо.

— Все, что меня интересует в твоих желаниях, — произнес он, четко выговаривая слова, — это хочешь ли ты еще вина или нет. — Он сделал паузу. — Так хочешь?

— Нет.

— Когда захочешь, позови меня. Я буду вон там. — Человек указал на каменную скамью, где были расставлены кувшины с вином, и отошел от него.