Венская прелюдия - Сергей Богачев Страница 18

Утром в один из апрельских выходных, когда деревья уже уверенно покрылись молодой зеленью листвы и просохли все дороги, Джованни был вынужден неожиданно прервать свои занятия музыкой. Визит генерала начался не с обычных расспросов об успехах, а с поручения:

— Выбирай себе образ, юноша. В конюшне ты найдёшь карету, телегу с хворостом и повозку зеленщика.

Игнацио стоял за спиной падре, облачённый в свою неизменную накидку с капюшоном. Руки его в перекрестье были сложены на груди, а ноги широко расставлены, будто он своей необычной позой хотел подчеркнуть значимость момента.

— У тебя месяц на подготовку к экзамену. — Голос генерала звучал чётко и громко, заставив Джованни собраться. Всё это время скрипач впитывал знания и даже не задумывался, что такой момент когда-нибудь настанет.

Бекс продолжил:

— Мы с тобой говорили как-то, Джованни, что месть должна доставлять жертве страдания, а не моментальную смерть. Совместим обе наши цели. Ты начинаешь мстить. И заодно проверим, чему ты научился. Твоя первая жертва — старший граф Каркано. Отец единственного оставшегося в живых сына. Того самого, из-за которого из нашего мира ушла твоя сестра. Пусть твой кровник почувствует боль одиночества. Пусть он испытает то, что ты переживаешь после смерти сестры.

Тело Джованни покрылось гусиной кожей. Каждый волосок на его руках поднялся, будто тело скрипача попало под порыв холодного ветра.

— Игнацио расскажет тебе, как добраться до замка графа. Там ты будешь к вечеру. Вот тебе пятьдесят чентезимо мелкими монетами. Я тебя никак не ограничиваю. Ни во времени, ни в выборе средств. В случае успеха будем считать, что ты достоин обучаться дальше. В случае провала ни под какими пытками ты не можешь раскрыть свою миссию. Следующий раз мы с тобой увидимся, когда ты расскажешь о том, как умер граф Каркано.

* * *

Джованни Ландино вернулся в резиденцию генерала четыре дня спустя. Его бутафорская борода торговца хворостом успела на обратном пути отклеиться из-за роста настоящей щетины. Два дня скрипач провёл под проливным дождём, укрываясь в своей телеге, полной веток, холщовой накидкой. Юноша почти не потратил деньги. Он предусмотрительно взял с собой солонину и много воды. Никакого вина или молока. Для долгого пребывания вдали от своего укрытия нужно иметь трезвую голову и крепкий желудок.

Телегу с хворостом и промокшего насквозь скрипача Игнацио встречал у ворот резиденции, которые он отворил лично. Монах тут провёл последние два дня. Он поручился генералу, что юноша вернётся.

Как только телега заехала во двор, Игнацио спросил у своего ученика единственное:

— Придумал?

Получив утвердительный кивок в ответ, монах задал следующий вопрос:

— Кинжал?

Джованни отрицательно покачал головой:

— Нет. Скрипка и мои старые лохмотья с ботинками.

Четверг и пятницу Джованни Ландино готовился к исполнению задуманного. Игнацио не задал ни единого вопроса. Он лишь подавал колбы с растворами и сушёные травы. Для себя монах отметил, что план скрипача либо полностью провальный, либо слишком изощрённый. Зелье, которое скрипач изготовил, не могло стать смертельным. Оно могло доставить нестерпимую боль, но никак не убить. Монах, однако, не сказал ни слова о своих сомнениях, он следил за действиями своего ученика.

В субботу скрипач обернул скрипку в чистую ткань, облачился в свои старые одежды и, надев поверх длинного парика шляпу с широкими полями, отправился пешком в сторону замка.

Свой путь начинающий брави рассчитал таким образом, чтобы оказаться у цели с рассветом. Распорядок дня графа Джованни разузнал в первый же день своей разведки у местных крестьян, которые гнули спину на хозяйских виноградниках. Пара вязанок хвороста, подкинутые к их костру в обмен на разрешение погреться, немного обаяния и остроумных колкостей в адрес ненавистного крестьянам графа — и до полуночи скрипач уже имел полное понимание об образе жизни старшего Каркано.

Граф вёл затворнический образ жизни. Его немногочисленная прислуга была отобрана много лет назад, и он им полностью доверял. Чужакам хода в поместье не было. За этим круглосуточно следили конюхи. Те самые, которые тогда загнали Джованни в храм иезуитов в Риме. Их широкие скулы и громадные фигуры юноша рассмотрел издалека, так что добраться до жертвы за воротами его поместья не представлялось возможным. Оставалось только ждать, когда старый граф сам выйдет наружу.

Одна разговорчивая молочница, которая принесла своему мужу на виноградники хлеб и сыр, рассказала нашему любопытному путнику, что если нет никакого праздника, то граф выезжает за ворота один раз в неделю. Только утром в воскресенье для того, чтобы поехать в церковь. Там он возносит молитву, делает пожертвование и около часа дня возвращается домой.

Рассвет выходного дня скрипач встретил на дороге между замком и мостом через глубокое ущелье. Местные с удивлением обратили внимание, что какой-то бродячий музыкант играет на скрипке, перед ним лежит большая шляпа, а сам он похож больше на оборванца, чем на скрипача. Его истоптанные ботинки красноречиво указывали на то, что их хозяин расстояние между городами меряет шагами, а не оборотами колеса.

Примерно к восьми часам, когда все крестьяне прошли по мосту в сторону склонов, на которых им предстояло до заката заниматься возделыванием лозы, со стороны замка, поднимая клубы пыли на грунтовой дороге, показалась карета графа Каркано.

Большего вдохновения в своей жизни Джованни ещё не испытывал. Аллегро он исполнил с таким темпераментом и так громко, что кучер остановил возле него экипаж, повинуясь звуку колокольчика.

Отодвинув занавеску, граф увидел нищего скрипача, с остервенением бьющего смычком по струнам.

— Вечером тебя будут ждать у ворот моего замка. Ты знаешь, где это?

Опустив голову, музыкант несколько раз благодарно и энергично кивнул, промычав что-то невнятное.

— Немой, что ли? — спросил граф, развязывая золотистый шнурок на мешочке с монетами.

Скрипач опять замычал и указал пальцем на рот.

— Лучше бы ты ещё глухим был… — усмехнулся граф, но скрипач тут же указал на скрипку, а затем на ухо. — Ах, ну да… ты же как-то играешь… Ладно. Будешь раз в неделю играть в моём саду. Или когда прикажу. Жить будешь в конюшне на сене.

Под ноги скрипачу полетел медный чентезимо, дверь кареты захлопнулась, и почти одновременно с этим звуком кучер щёлкнул хлыстом. Красивый и статный жеребец чинно стал набирать ход, карета зашла на мост.

В ту же секунду скрипач извлёк из широкого рукава трубку, прикреплённую к запястью на резинке, и поднёс её ко рту.

Острый шип, пропитанный зельем собственного приготовления, Джованни послал точно в заднюю ногу коня. Животное одновременно с уколом почувствовало адскую боль и встало на дыбы. Кучер что-то громко вскрикнул, пытаясь усмирить взбесившегося жеребца, но тот уже не слышал ничего, кроме своей боли, и рванул дальше на мост.