Странное происшествие в сезон дождей - Виктория Платова Страница 17

— А я? На кого похожа я?

Здесь бы Кристиану и пришпилить темно-рубиновую шаль эпохальным «Вы очень похожи на мою жену». Самое логичное, самое безупречное продолжение, плывущее прямо в руки — без всяких усилий, без всяких натяжек. Ну, давай же, не будь остолопом, что ты медлишь?..

— В сборную по хоккею вас бы не взяли, — после небольшой паузы дипломатично ответил Кристиан.

— Я туда и не стремлюсь, но это не ответ.

— Хорошо. Вы похожи на… детскую игрушку.

— Только не говори, что на Барби. Иначе меня стошнит.

— Нет-нет… Просто на игрушку. С бомбой внутри. Знаете, такая маленькая бомба внутри. Маленькая, но мощная. С часовым механизмом. Обычное дело в практике террористов.

— Ты забавный. — Впервые женщина посмотрела на Кристиана с неподдельным интересом. — Значит, игрушка. Игрушка для мальчиков или для девочек?

— Это имеет значение?

— Определенно да.

— Я не знаю… Может быть, та, что нравится мальчикам и девочкам одинаково.

— Очень, очень забавный… Мальчикам и девочкам нравятся плюшевые медведи. Но я бы предпочла зайца… Мне нравятся зайцы.

— С очень длинными ушами. — Кристиану неожиданно стало весело. — А еще подойдут волчки, калейдоскопы и лото…

— А вот и нет! Как можно засунуть бомбу в лото? Остановимся на зайце.

— Пусть будет заяц, если уж вы питаете к нему такую любовь…

— Расскажи о себе, Шон.

Именно в этот момент Кристиан впервые испугался. По-настоящему. И его страх не имел ничего общего со страхом перед Дарреном, мелким и несерьезным. Вернее, тогда речь шла всего лишь о боязни разоблачения. И о неловкости, которая может последовать за разоблачением.

Но здесь…

Кристиан неожиданно почувствовал себя стоящим в коридоре какого-то подземелья — таком узком, что плечи почти касаются стен. Только на первый взгляд гладких, но стоит пошевелиться, сделать шаг вперед, к спасительному выходу, как из них тотчас выскочат ножи, тесаки и колья. Единственная их цель — искромсать плоть, не оставить на ней живого места. Наверное, это уже случалось с теми, кто попадал в адский коридор до Кристиана: под ногами хлюпает жижа красного цвета.

Темно-рубинового, если быть совсем точным.

— …Да нечего особенно рассказывать…

— Вот как? У тебя нет ни одной истории?

— Ни одной сто́ящей.

— Но при этом ты подсаживаешься к незнакомой женщине в баре. Угощаешь ее водкой…

— А что в этом особенного? Вы мне понравились. Вы выглядели грустной…

— И ты решил меня развлечь?

— Ну…

— Не имея ни одной стоящей истории про запас?

В логике Анне не откажешь, и это нисколько не приближает Кристиана к выходу из подземелья. Скорее отдаляет.

— Ты действительно забавный парень, Шон. Ты милый, но у тебя неверная установка.

— У меня нет никакой установки.

— Но есть проблемы, ведь так?

Не очень-то она похожа на психоаналитика, эта странная женщина Анна. И не такая простушка, какой показалась Кристиану на первый взгляд. И его выводы относительно внешней непривлекательности Анны оказались ошибочными. Нет, ее по-прежнему не назовешь красавицей, но в ней есть что-то совсем другое. Что-то, что дороже красоты. Человеческая значительность, что ли? До сих пор Кристиану не приходилось встречать таких женщин, таких людей. Представить ее в роли богини (Белой Тары) не составило бы труда. Или в роли основательницы тоталитарной секты, чьи последователи с восторгом вырубают непроходимые джунгли, чтобы построить храм в ее честь. Или в роли игрушечного зайца с длинными ушами, внутри которого спрятана бомба.

Не стоило Кристиану протягивать руки к зайцу, но дело сделано.

— …Проблемы с девушками, — не унимается Анна. — Я права?

— С чего вы взяли? У меня нет проблем с девушками.

— А я думаю, что есть. Иначе бы ты не подсел к одинокой малопривлекательной женщине, которая старше тебя.

— Я не считаю вас малопривлекательной…

— Я тоже так не считаю. — Быстрая улыбка на лице Анны полна иронии. — Но речь сейчас идет о тебе. Я хорошо знаю мужчин такого сорта, как ты, поверь.

— И что же это за сорт?

— Миляги. Добряки, не совершившие в жизни ни одного дурного поступка…

— Никогда бы не подумал, что не совершать дурных вещей — преступление. — В душе Кристиана неожиданно начинает закипать злость на всезнайку Анну.

— …ни одного дурного поступка. Но и хорошего тоже. Потому что они вообще не совершают поступков. Любой поступок требует усилий, а как раз на это они и не способны. Так и бредут по жизни — с атрофированными мышцами. Атрофированной душой.

Больше всего Кристиану хочется уйти (уже сейчас Анна стоит десятка Дарренов, и это не предел), но он продолжает сидеть; видимо, его мышцы и впрямь атрофировались. И продолжают терять эластичность — прямо на глазах.

— Хочешь уйти? — Анна подмигивает Кристиану и залпом опрокидывает рюмку. — Я не держу тебя…

— Я обещал заплатить за вашу водку.

— Это можно сделать и у стойки.

— И все же я останусь. Если вы не возражаете.

— Хочешь еще что-нибудь услышать о себе? Или о женщинах? Тебя ведь интересует именно это — женщины. Тебе бы хотелось понять их. Но разбираться самому долго и иногда опасно. Гораздо удобнее получить интересующие тебя сведения со стороны. От таких, как я. Одиноко сидящих в баре. Всегда готовых поболтать с милым мальчиком. О жизни, о любви, о… О чем еще болтают мужчина и женщина?

— Об одиночестве?

— Об одиночестве и зайцах с длинными ушами. Женщины очень похожи на этих зайцев: у каждой внутри спрятана та самая штуковина… С часовым механизмом. Это первое, что ты должен усвоить. Правда, срабатывает она не всегда.

— Это второе, что я должен усвоить?

— Да.

— А… в каких случаях она срабатывает?

— Вот этого я не скажу. Не стану облегчать тебе жизнь.

Она блефует, вот стерва!.. Хочет казаться умнее, чем есть на самом деле. Распускает перья перед Кристианом. Окажись с ней рядом какой-нибудь другой мужчина, не такой наивный, не такой покладистый, совершивший пару-тройку дурных поступков и нисколько в этом не раскаивающийся… Окажись с ней рядом кто-нибудь из великих черных джазменов или даже Пол Скоулз, легендарный полузащитник, — разговор получился бы совсем иным.

Если бы они вообще захотели с ней разговаривать.

Но и у Кристиана кое-что имеется, и в свете этого «кое-что» узкий тоннель в подземелье оборачивается совсем другой стороной. Это не Кристиана заманили в ловушку — она придумана им самим, вот такая, с жижей под ногами, со стенами, которые кажутся гладкими лишь на первый взгляд. И светлое пятно впереди — вовсе не выход, а вход.