Все пропавшие девушки - Меган Миранда Страница 17

У окна Эверетт стоял недолго. Плюхнулся на стул, начал тереть висок, прихлебывая кофе.

– Господи, какое зелье они в напитки подмешивают? Скажи, что лунный свет – тогда ко мне хоть капля самоуважения вернется.

Я открыла кухонный шкаф, оглядела чашки.

– Ха! Это же Юг. Всегда всего больше.

Захвачу-ка я к Дэниелу родительский свадебный сервиз – тогда с кухней, можно считать, будет покончено. А деньги оставлю тайком, чтобы Дэниел их после обнаружил, чтобы не мог отказаться. Пока Эверетт здесь, больше ничего не сделаешь.

– Дэниел с Лорой пригласили нас сегодня на ужин.

– Да? Здорово. Если бы у них еще и Интернет оказался, было бы просто супер.

– По-моему, был. Только имей в виду: Лора тебе три сотни вопросов о свадьбе задаст.

Склонив голову набок, Эверетт улыбнулся.

– Неужели целых три сотни?

– Это плата за пользование Интернетом.

– Что ж, вполне справедливо.

Эверетт прошел к обеденному столу, где лежали его лэптоп и портфель. Оттуда видна была ниша, в которой я аккуратно составила большую часть коробок. Эверетт оглядел пустую комнату.

– А ты много сделала. Наверное, ни свет ни заря проснулась?

– Не совсем. Работы еще невпроворот. Сам посмотри.

– Ну да. Я бы мог за тебя все сделать, причем вдвое быстрее. Только не сейчас, только если…

– Не надо, Эверетт, – оборвала я.

Он постучал по столу авторучкой.

– Ты напряжена.

Я вытащила гору тарелок, поставила напротив Эверетта.

– Конечно, напряжена. С твоим бы отцом копы так обращались, я бы на тебя тогда посмотрела.

– О’кей, успокойся, – сказал Эверетт.

С омерзительной практичностью сказал. С прегадким снисхождением.

Затем поерзал на скрипучем стуле.

– Насчет твоего отца, Николетта.

– Что насчет отца?

Я стояла напротив, нас разделяли деревянный стол и мои руки, сложенные на груди.

– Николетта, в моих силах заставить полицию прекратить расспросы, но не в моих силах остановить твоего отца, который сам охотно делится информацией. Надеюсь, ты понимаешь?

К горлу подкатил ком.

– Папа сам не знает, что говорит! Он на грани полного безумия. Надеюсь, ты понимаешь?

Эверетт кивнул, включил компьютер и перевел глаза на экран.

– А каковы шансы, что он действительно к этому причастен?

– К чему к этому?

Эверетт не отрывал взгляда от экрана.

– К исчезновению девушки. Которое случилось десять лет назад.

– Господи, нет, конечно. И вообще, ее зовут Коринна. Она не какая-то абстрактная девушка. Она была моей лучшей подругой.

Эверетт вздрогнул, как будто только что пробудился в моей студии с крашеной мебелью.

– Ты ведешь себя так, словно я обязан об этом знать. А между тем ты никогда не упоминала никакую Коринну. Ни единого раза. Не следует кипятиться. Я не виноват, что ты не озаботилась поставить меня в известность.

«Не озаботилась». Будто это моя прямая обязанность. Будто я пренебрегла ею. Провинилась. Не поведала ни одну из историй. Не рассказала, как нас с Коринной вызывали к директору «на ковер». Как мы с Коринной у нас в кухне, все обсыпанные мукой, облизывали с губ сахарную глазурь, а рядом стояла мама. Как в выпускном классе ехали на заднем сиденье Бриксовой машины, а сам Брикс, месяц назад взятый на службу в полицию, стараясь не расхохотаться, распекал нас: «Я вам не такси, следующий раз прямиком в участок доставлю, пускай родители вызволяют. Будете тогда знать». Коринна фигурировала практически во всех моих детских и отроческих воспоминаниях. А Эверетт даже имени ее не слышал.

Эверетт терпеть не мог подобных сюрпризов. Однажды на процессе ему нанесли удар под дых – всплыла информация, намеренно скрытая подзащитным. Процесс был проигран. Такого исхода Эверетт никак не ожидал; а я не ожидала, что поражение в суде возымеет столь серьезные последствия. Он ушел в себя. Закрылся; был на грани депрессии. Все повторял: «Тебе этого не понять». Что правда, то правда. Я так и не поняла. Через три дня Эверетт взялся за новое дело, и оно его вернуло к жизни.

Будь Коринна с нами, уж она бы влагала персты в эту его рану, пока не расковыряла бы ее, не выставила на всеобщее обозрение. Рана стала бы Коринниным трофеем. Да и сам Эверетт – тоже.

Я – человек гораздо более великодушный. У каждого свои демоны, включая меня; незачем на них акцентироваться.

– Если уж на то пошло, я о твоем детстве тоже ничего не знаю, Эверетт. Сказать, почему? Потому что это сути дела не изменит.

– Моя семья, по крайней мере, не была втянута в расследование вероятного убийства.

Говоря эти слова, Эверетт на меня не глядел – в чем я его не винила. Я подалась вперед, к нему, вытянула на столешнице руки, липкие от пота.

– Ага, понятно. Боишься семейную репутацию об нас измарать, да?

Эверетт шарахнул ладонью по столу. Шарахнул и изменился в лице: не только я такого удара не ожидала, он – тоже. Запустил пальцы в волосы, откинулся на спинку стула, вперил в меня взор и выдал:

– Я тебя не узнаю.

Я сама виновата. Вряд ли Эверетт имел представление, что я за человек. Мы начали встречаться в разгар моего отпуска, и почти все лето я провела в статусе Эвереттовой девушки. Я была тем, чем он хотел меня видеть, и в любое удобное для него время. Я представляла собой живое воплощение пластичности. Могла ему в офис ланч привезти, к его отцу заскочить, полночи развлекаться, отсыпаться до обеда. Помогала его сестре с переездом, водила носом на блошиных рынках, неизменно ждала Эверетта с работы, заранее согласная на любой его вечерний план. Через месяц, когда мой отпуск закончился, тройной объем времени был успешно вмещен нами в заданное пространство.

Я сама себя умалила до предела, я стала почти незаметной, и поэтому мне нашлось место в прежней Эвереттовой жизни. Годом позже он знал обо мне все. Факты, словно в деле подзащитного, были аккуратно разложены по стерильным пластиковым пакетикам, снабжены четкими надписями: «Николетта Фарелл. Возраст: двадцать восемь лет. Отец: Патрик Фарелл, сосудистая деменция в результате инфаркта. Мать: Шана Фарелл, скончалась от рака. Место рождения: Кули-Ридж, Северная Каролина. Образование: степень бакалавра в психологии, степень магистра в психологическом консультировании. Брат: Дэниел, оценщик в страховой компании». Любимая еда, любимые телешоу, все предпочтения с подробностями. Мое прошлое для Эверетта было перечнем фактов; не жизнью, а бумажкой.

– Я не для того приехал, чтобы ссориться.

– Знаю.

После глубокого вдоха я добавила: