Рожденные перестройкой. Книга 1 - Владимир Угрюмов Страница 17

Дед как-то странно смотрит на меня.

— Это ж не водка, — удивляется он. — Кому он нужен? Государство его забирает, а так, чтобы пить… не, не слыхал.

Смотрю на Волка. Его идея привела нас в такую даль. А здесь, выходит, все по фигу и никому пантокрин тот долбаный не нужен. Волк игнорирует мой взгляд и вкрадчиво обращается к старику:

— А купить его нам нельзя?

— Купить? — сторож, отложив газету, чешет в затылке, затем снимает чайник с электроплитки. — Откуда ж я знаю, сколько он стоит, — говорит он.

— Так сколько стоит, столько и заплатим, — быстро заверяет его цыган.

— Там бидон, наверное, стоит больше, — усмехается старик. — А у вас что, того, не стоит уже?

— Ты скажи, сколько за бидон? — не терпится Волку. — При чем тут стоит — не стоит?!

Я замер в дверях будки и уже не лезу в их разговор. Если бы стоил этот чертов пантокрин хороших денег, так у сторожа хоть бы ружье было. А у него и этого нет.

— Зачем мне деньги? — сдается старик. — Водка есть?

Волк разводит руками:

— Вот этого нет, батя. Кто ж знал, что тебе водка нужна? Ты лучше сам прикинь, сколь у тебя в деревне самогон стоит, и мы тебе литра за два заплатим.

Старик кхекает, чешет снова в затылке.

— Сто рублей клади и забирай бидон, — говорит он. — Бидон теперь как раз сто рублев и стоит…

— Ну ты загнул, батя, — смеется Волк. — Они у нас в городе, в магазине по тридцать рублей стоят.

— Так то у вас в городе, — кхекает старик, слезая со своего стула. — А у нас, в деревне, под бражку — самое то, потому и дефицит.

Волк выкладывает на стол сто рублей и идет за стариком. Тот достает связку ключей и открывает сарай.

— Забирайте, — разрешает он. В сараюге около тридцати больших бидонов, какие обычно используют под молоко. Открываю один из них. Жидкость. Черт его знает, то ли это? Подхватываем бидон и тянем его к воротам.

— Ежли надо будет еще, — кричит дед нам вдогонку, — так приезжайте. Я тут по нечетным работаю…

Дотягиваем бидон до мотоцикла.

— Что-то мне не верится, что все вот так просто, — сомневаюсь я. — Если исходить из того, что пол-литровая бутыль стоит двести рублей, то… Мы сейчас прем почти пятнадцать тысяч рублей, купленных за сто.

— А у нас все так и делается в Союзе. Это я тебе точно говорю! смеется приятель.

На Абакан едем через Бею и Аршанов. Больше пяти часов уходит на дорогу. На гаишных постах нас никто не останавливал, и то хорошо. Трястись на жестком сиденье «Урала» чертову кучу километров — это нужно иметь терпение.

Добравшись до дома Волка, сдаем бидон и валимся спать. Интересно, что же мы за дерьмо притащили? Оказывается, в бидоне был действительно пантокрин, но чем-то разбавленный, и хороших денег он не стоит. Дорогой пантокрин нужно брать в лаборатории. Цыган стал оправдываться, но я только махнул рукой. Не так много мы потеряли времени. Барон тоже сказал, что съездили мы не зря. Именно из тех мест КамАЗы тянут фурами овечью шерсть. За каждый такой КамАЗ нам может причитаться по девять тысяч рублей на двоих. Попробовать можно.

Оседлав «Урал», возвращаемся назад. Но в Абакане решаю, что лучше всего поехать поездом. Иначе придется бросать мотоцикл в степи.

— При чем здесь степь? — недоволен Волк. — Мы заныкаем «Урал» на трассе, где его после и заберем, а КамАЗ можно отловить прямо на шоссе. Они же заметные, крытые брезентом, с длинными прицепами. Там шерсть.

Подумав, соглашаюсь. Мотоцикл загоняем в лес недалеко от железнодорожной станции и возвращаемся на трассу.

— Эти места я знаю, — сообщает Волк. — После мы сможем добраться до Черногорки проселками. Я дорогу покажу.

Волк прячется в придорожных кустах, я же остаюсь на трассе. Там, где мы расположились, шоссе идет слегка под уклон, и идущую сюда машину будет видно как бы сверху. Транспорта не так много в обоих направлениях. Сижу на обочине и курю. Волк иногда подает из кустов реплики, чем смешит меня. Волк должен сидеть в кустах…

Наконец вижу прущий на подъем КамАЗ. Подъем здесь не крутой, поэтому водила остановиться должен. КамАЗ тянет длинный прицеп, крытый брезентом. Именно такой нам и нужен.

— Давай, Антоныч, тормози! — кричит Волк из своего схорона: он тоже заметил машину.

Выхожу на шоссе и поднимаю руку. КамАЗ останавливается. Открываю дверцу, быстро посматривая по сторонам. На трассе никого нет. Достаю из кармана наган и направляю его на водителя. Мужику лет за сорок.

— Вылезай! — приказываю ему. У мужика глаза по полтиннику.

— Да ты че, паря?! — изумляется он, отпрянув к дверце.

— Вылазь, говорю!

Водитель выбирается на шоссе. Выхожу из-за кабины.

— Давай в кусты, мужик! — продолжаю командовать.

— Ты это брось, а?! — чуть не плачет водила. — Да забери ты машину! Ну на кой я тебе?

На его глазах выступают слезы.

— Не бойся. Все нормально, — успокаиваю его, оглядываясь.

Мужик понуро плетется в кусты. Там его встречает Волк. Водителю мы ничего не делаем. Волк отсчитывает ему пятьсот рублей и просит его с часок на трассу не вылезать. Мужик от страха сначала плохо соображает, затем наконец врубается, что от него хотят, и заверяет нас, что все сделает как ведено.

Забираемся в КамАЗ и гоним проселком, дорогу указывает Волк. Доезжаем благополучно. Деньги, полученные за машину с шерстью, отдаем Барону в счет нашего долга.