Алая карта - Буало-Нарсежак Страница 17

Председатель скрылся из виду. Я подождал еще несколько секунд, прошел по пустынному гулкому коридору и сел в лифт. Мадам Рувр была уже за столом. Я сдержанно поздоровался и развернул салфетку, искоса поглядывая на нее. На Люсиль был короткий коричневый пиджак и юбка в мелкую складку. Наряд выглядел очень элегантно, но показался мне почти легкомысленным для женщины, чьего пусть и бывшего мужа только что предали земле.

Тема, которую обсуждали Вильбер и та, кого я мысленно называл вдовой, удивила бы кого угодно. Вильбер рассуждал о стоимости могил.

— Покупка места на новом кладбище — отличная инвестиция. Цена участка будет только расти. Я подобрал для себя хорошее местечко, и гранильщик взял вполне умеренные деньги. Камень красивый и очень простой, с выгравированной надписью… Назвать вам цену?

— Давайте сменим тему, — слегка раздраженно предложил я.

— Я вас шокирую? — поинтересовался Вильбер у мадам Рувр.

— Нисколько, — ответила она. — Не вижу ничего странного в подобной предусмотрительности.

— Особенно в том случае, если у человека, как у меня, нет родственников, — заметил Вильбер. — Переселившись в «Гибискус», я счел нужным заранее обо всем позаботиться. Я не суеверен — проживу сколько проживу, — но так будет спокойней, согласны?

— Нет, — сухо отрезал я.

— В таком случае прошу меня извинить!

Вильбер отключил слуховой аппарат, вылил в стакан содержимое ампулы, потом высыпал туда же белый порошок.

— Кажется, он обиделся, — прошептал я.

— Тсс! — Она улыбнулась и приложила палец к губам.

— Не беспокойтесь, он нас не слышит. Излишним чувством такта этот грубиян не страдает. Тем не менее он прав. Сделав все распоряжения, остаешься хозяином самому себе… Вот только не стоило затрагивать эту тему сегодня.

Вильбер успел заставить место на столе, еще недавно принадлежавшее Жонкьеру, своими коробочками, тюбиками и флаконами. Он пытался разломить пополам крошечную таблетку, и его старческие узловатые пальцы дрожали от напряжения.

— Дайте мне, — предложила мадам Рувр. — Я это умею.

Она взяла таблетку.

— Будьте очень аккуратны, — попросил Вильбер. — Мне ни в коем случае нельзя превышать дозу… Спасибо.

Он выпил лекарства, встал, коротко кивнул и направился в салон.

— Забавный тип, — сказала мадам Рувр. — Кажется, он страдает повышенной тревожностью, я права?

— Да, Вильбер очень чувствителен, даже обидчив. Вечно считает себя оскорбленным… Не хотите выпить кофе? Хотя сейчас довольно поздно…

— Вовсе нет! Чашка кофе будет очень кстати.

Я так подробно пересказываю наш разговор не потому, что считаю его важным, просто фразы, которыми мы обменялись, как нельзя лучше передают атмосферу этого странного вечера. Атмосферу доверия и, пожалуй, непринужденности в общении. Нет, непринужденность — это сильно сказано. По правде говоря, мне трудно дать точное определение. Наверное, правильней будет употребить слово «близость». До сегодняшнего дня между нами непреодолимой преградой стояла ее церемонная любезность, а сегодня вечером она в каком-то смысле открылась мне, объяснив, что не отказывается от кофе, потому что после ужина читает мужу.

— Что именно вы ему читаете? Романы?

— Боже, конечно, нет! Он предпочитает документальные очерки… Сейчас я читаю «Когда Китай проснется», его очень занимает эта тема.

— А вас?

— Куда меньше! — с лукавой улыбкой ответила она.

— У вашего мужа слабое зрение?

— Дело не в зрении… Мне бы не следовало этого говорить, но…

— Не беспокойтесь, мадам, я умею хранить чужие секреты.

— Понимаете, он искренне убежден, что церемония «чтения на ночь» доставляет мне ничуть не меньше удовольствия, чем ему. Муж хочет, чтобы я развлекалась — вместе с ним. Его трудно за это упрекнуть… Болезнь стала для него чудовищным испытанием.

— А для вас?

Вопрос вырвался сам собой и остался без ответа.

— Хорошо представляю, каково вам приходится, — продолжил я. — Надеюсь, что вы все-таки имеете возможность хоть иногда отлучаться и не привязаны…

— Конечно, нет! Мне время от времени дают «увольнительную».

Она сознательно выбрала шутливый тон, и я сделал вид, что принимаю предложенные правила игры.

— Понимаю, понимаю. Поручения… покупки…

— Именно так. Любая женщина легко найдет повод пробежаться по магазинам, но я никогда надолго не задерживаюсь.

— Но почему? В случае необходимости мсье Рувр может вызвать Клеманс или горничную.

— Вы правы, конечно, может, но он такой неосторожный… Если меня нет рядом, он легко выходит из себя, теряет терпение и, вместо того чтобы спокойно сидеть в кресле, пытается ходить — если это можно так назвать! — и рискует упасть. Встать сам он не сумеет. Мой муж — сущий ребенок, он чувствует себя уязвимым, понимает, что зависит от других, и от этого становится еще более властным и вспыльчивым.

Я на мгновение отвлекся, представил, как Рувр ковыляет по коридору к лифту, выходит на террасу и оказывается лицом к лицу с Жонкьером. Да, но спуститься вниз, чтобы подобрать очки, он бы точно не смог, а главное — и это делает мое предположение совершенно абсурдным — поздно вечером жена всегда находится при нем.

— Мне бы очень хотелось быть вам полезным, — сказал я. — Если вы представите меня мужу, я смогу время от времени составлять ему компанию, пока вы будете отсутствовать, не оглядываясь на часы.

Не успев закончить, я мысленно обругал себя: «Да что с тобой такое, старый болван?! Разыгрываешь сердцееда, а сам похож на траченного жизнью сенбернара. Не лезь с глупыми предложениями!»

— Это невозможно! — К моему великому облегчению, она ответила мгновенно и совершенно твердо. — Вы очень добры, и я ни за что не сделала бы вас объектом его взбрыков. Знали бы вы, какой он ревнивый собственник…

Она открыла сумочку, достала пудреницу и быстро провела пуховкой по лицу. От этого судорожного жеста у меня защемило сердце: он напомнил мне Арлетт. Я тоже, сам того не понимая, вел себя как ревнивый собственник. Теперь мне некого мучить, я превратился в безработного палача! Я встал, с трудом сдерживая желание расхохотаться.

— Позвольте откланяться, дорогая мадам. Увидимся завтра вечером.

— Прощайте, мсье Эрбуаз.

Отчего я так взбудоражен, на что злюсь и почему одновременно чувствую удовлетворение? Я не решился перевести разговор на Жонкьера — и не знаю, какой была бы ее реакция. В действительности я и не хотел этого знать. Правда в том, что мне было практически невозможно поверить в ее виновность. Да и вечер мы провели очень приятный.

Пустой день! В детстве бабушка говорила: «Вечно ты маешься, не знаешь, чем себя занять!» Сегодня у меня с самого утра было такое же чувство, я не знал, куда себя деть, и вышел в город. Интересно, в каких магазинах делает покупки Люсиль? Я посетил «Призюник», прогулялся мимо модных бутиков — просто так, без всякой цели. Чего я хотел? Встретить ее? Проводить, как делает влюбленный мальчишка? Конечно, нет! Хочу сразу внести ясность: Люсиль меня не интересует. Вернее, Люсиль могла бы меня интересовать, будь я уверен, что она убила Жонкьера. Я то уверен в этом — и тогда жизнь приобретает вкус, то не уверен — и жизнь начинает казаться скучной. Я возобновляю мысленное расследование, снова обретаю уверенность и цепляюсь за нее. Призна́юсь, она меня слегка пугает. Эта женщина обязана контролировать любые проявления эмоций, чтобы муж ничего не заподозрил.