Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер Страница 17

– А вы?

– Я слепой. Очень сильные контактные линзы. Адриан, которого вы не особо учтиво упорно продолжаете звать Анонимом, астматик. Заверяю вас, что сейчас, когда в воздухе постоянно висит пыль, это не редкость.

– Думаю, излишний вес парня отнюдь не помогает ему справиться с астмой, – заметила я. – А Третий? Это пыль виновата в том, что он тупой?

Мальчишка отвернулся.

– Едва ли, – сказал он. – Он всегда рвется быть первым. Доброволец. Он говорил нам, что, будучи военнообязанным, принимал участие в столкновениях с демонстрантами. Я ему сказал, что когда-то и сам принимал участие в маршах протеста.

– А против чего вы протестовали? Надеюсь, не меня вы тогда защищали?

– Боюсь, что нет. Я не религиозен. Меня интересовали другие вопросы, в основном связанные с правами человека. Я думаю, что бороться с засухой можно и без ограничения наших свобод. А еще Земля, то, как мы портили климат, вернее, испортили. Здесь уместнее прошедшее время. Я же все-таки географ, – сказал он и взглянул в объектив видеокамеры. – Я честно получил свою степень, налегая на пиво под футбол.

Мне хотелось иметь сына. Я отвернулась и вылила остатки из моей кружки в раковину.

Я сидела, прислонившись спиной к каменной стене дома. Ласковое весеннее солнце сводило тюремную бледность с моего лица. Сердце стучало в груди чуть быстрее, так как сегодня ко мне должен был пожаловать гость. Я ждала, надеясь и страшась одновременно. Я считала минуты. А затем сквозь легкую дымку я различила черный силуэт в начале дороги, ведущей к ферме. На долю секунды мне показалось, что я вижу отбившуюся от стада корову фризской породы, но потом я вспомнила, что коровы уже здесь не пасутся. По прошествии минуты корова обрела очертания пожилого человека, одетого в черный костюм, черную шляпу и развевающийся на ветру черный плащ. В руке он нес белый полиэтиленовый пакет. Должно быть, он оставался единственным человеком в Англии, кто до сих пор ходил в дождевике. Мужчина слегка прихрамывал. Он не спеша шел по дороге. Как большинство людей, достигнув вершины холма, он остановился и огляделся. Вот только задержался он на вершине дольше остальных. Мужчина присел на край возвышающегося над землей основания ветряной турбины. Он сидел так несколько минут, затем с трудом поднялся, отряхнул штанины брюк, поднял с земли полиэтиленовый пакет и продолжил свой путь к дому. Ну вот и священник, преподобный Хью Кейси.

Бог свидетель! Последнее, что мне сейчас нужно в жизни, – это истово верующий человек, к тому же мужчина. Я напомнила себе, что недоверие к мужчинам навеяно мне Амалией и ее сестрами. Надо избавляться от этих предрассудков. Возвращаясь домой, я сорвала несколько нарциссов, которые росли среди бурьяна на обочине подъездной дорожки, поставила их в ставший теперь ненужным молочник и водрузила его посередине стола. Со времени своего возвращения домой я о таком не думала, но сегодня решила немного расслабиться.

Мальчишка объявил о приходе священника, как истинный метрдотель:

– Рут! Преподобный Хью Кейси. Входите, сэр.

– Нет… нет… Пусть хозяйка дома сама меня пригласит.

Вежливый голос образованного человека с легким ирландским акцентом. Тело грузное. Лицо раскраснелось – то ли от ходьбы, то ли от смущения. Я сыграла свою роль и пригласила священника в дом. Он взял мою худую кисть в обе руки и держал так дольше, чем мне хотелось. В кухне он снова представился. Сняв шляпу и плащ, священник положил их на стул.

– Я не ваш приходской священник и уже давно на покое. Полагаю, они решили, что я живу неподалеку, к тому же много лет назад я был капелланом в военном госпитале. Не думаю, что это что-то может гарантировать, но у военных свой склад ума.

– Ну, спасибо, что пришли.

Я предложила ему чашку чая.

– В этом деле я могу быть вам полезен, – сказал он и принялся рыться в пакете.

Священник достал оттуда Библию, что было вполне ожидаемо, маленькую деревянную шкатулку с крестом, в которой хранились святые дары, и небольшую флягу.

– У вас, я слышал, есть вода, – сказал он, – а я принес молоко.

Это было настоящее молоко, молоко, которое мы пили в детстве жадными глотками, молоко, в котором мы растворяли какао в Ночь костров ^[10]. Запах возродился в памяти, и я наслаждалась им.

– У меня есть корова джерсийской породы, – объяснил он. – Ее кличка Анна-Лиза.

Когда я была маленькой, хихиканье в церкви на Рождество всегда было моей слабостью. Что-то в поведении этого священника возвращало меня к детским привычкам. Я была на грани того, чтобы разразиться истерическим смехом, поэтому склонила голову над ящиком стола, якобы роясь в поисках ложки.

– Уверен, вам бы она понравилась. Очень красивое животное. Я ее очень люблю.

– Вам позволили ее оставить?

Теперь я на самом деле искала сахар. Хотя я не знала этого человека, он выглядел так, как должен выглядеть священник, любящий много-много сахара.

– Я сказал им: пусть попробуют мне помешать. По правде говоря, я сыграл на своем сане, напомнив, что сельский священник имеет право выпасать одну корову на общинном пастбище. Если они попытаются мне помешать, я обращусь с жалобой в палату лордов. Имя Господа, как вы понимаете, защищает в случае, если к вам собираются применить меры, продиктованные чрезвычайным положением. Эти люди, как и большинство предыдущих, от меня в конце концов отстали.

Интересный ход мыслей, однако мне не хотелось, чтобы что-либо отвлекало меня от вкуса настоящего молока, поэтому мы сидели за столом и молча пили, словно два знатока дорогих вин. Как я и предполагала, священник положил себе в чашку много сахара, а затем с интересом обвел взглядом кухню. Я бы не удивилась, если бы узнала, что он ожидает появления фарфорового блюда с выложенными на нем кружком огуречными сэндвичами и бурбонским печеньем. Гость был не просто старым, он был старомодным человеком, этаким живым анахронизмом. Впрочем, всегда существовала возможность того, что он не тот, кем старается казаться. Я взяла нить разговора в свои руки.

– Я о таком даже не подумала. Удивлена, что никто не посоветовал мне обратиться к такой стратегии защиты в суде. Незадолго до моего ареста это место стало центром религиозного поклонения… в определенном смысле этого слова.

– Это не то же самое, дорогуша, по крайней мере, с их точки зрения. Бог запрещает доступ к вечной жизни посредством любой другой церкви, помимо англиканской. А теперь будьте столь любезны и покажите мне все.

Я объяснила ему ограничения, налагаемые на меня домашним арестом. Мы вышли через заднюю калитку.