Читающий по телам - Антонио Гарридо Страница 17

— Все верно. И именно поэтому я пришел сюда, а не к Бао Пао.

— Мальчик, ты испытываешь мое терпение. Говори толком, не то тебя выгонят отсюда пинками.

— У вашего почтенства земель больше, чем у Бао Пао. Вы действительно богаче его, однако не сильнее. Староста — он. А ваше почтенство, при всем моем уважении, — не более чем землевладелец.

Старик издал глухой рык. Цы понял, что попал в точку. И продолжил.

— Все в деревне знают, что Бао Пао интересуется землями Лу, — заявил юноша. — Ведь прежний хозяин тысячу раз отказывался их продать старосте из-за древней семейной вражды.

— А твой братец как-то ночью предложил на них сыграть да и выиграл. Думаешь, я забыл об этой истории?

— Брат же отказывался их продать по той же самой причине, по какой и прежний хозяин не хотел с ними расставаться. Там ведь протекает ручей, а значит, вода есть всегда, даже в засуху. У вашего почтенства есть земли ниже по склону, они орошаются из реки, но участки Бао Пао расположены в верхней части склонов, куда вода поступает только с помощью системы педальных насосов.

— Каковые он, кстати, не может использовать без того, чтобы не пройти через мои владения. Ну и что же? И так понятно, что у меня земли больше, чем я могу обработать, и что воды у меня достаточно. Почему же меня должен заинтересовать твой жалкий надел?

— Именно потому, что я могу продать его Бао Пао. Только подумайте: стоит мне так поступить, и у старосты появится не только власть, но и богатство, которое принесет ему речушка моего брата.

Землевладелец смотрел на юного нищеброда сверху вниз, в задумчивости продолжая жевать давно проглоченный кусок. Он знал: все, сказанное Цы, — сущая правда. Чего он не знал — это во сколько ему обойдется необычная сделка.

— Послушай, мальчик. Твоя земля мне и даром не нужна. Если ее хочет Бао Пао, продай ему.

«Он только хорохорится, Цы. Принимай вызов».

— Третья! Не трогай уточек! — закричал Цы, вскакивая. И лишь потом добавил равнодушно: — Ну, в общем, это, наверное, нормально, если староста получает, что ему нужно, и что простой землевладелец не может этому помешать.

— Да как ты смеешь?!

Цы будто и не обратил внимания на угрожающий тон. Он повернулся и пошел вниз по ступеням беседки.

— Двести тысяч! — крикнул ему вслед Повелитель риса. — Двести тысяч за твой участок.

— Четыреста, — через плечо бросил Цы с середины лестницы.

— Что за шутки! — Старик расхохотался. — Всякому известно, что участок не стоит и половины того, что я предлагаю.

«Тебе, может быть, и известно, а твоей жадности — нет».

— Бао Пао предложил мне триста пятьдесят тысяч, — не сморгнув, сказал Цы. Он делал свою последнюю ставку. — Пятьдесят тысяч — плата за его унижение.

— Ни один молокосос не вправе указывать мне, сколько платить за кусок земли, — забормотал Повелитель риса.

— Как будет угодно вашему почтенству. Уверен, из этой беседки вам будет приятно любоваться урожаями Бао Пао.

— Триста тысяч, — объявил старик. — И если посмеешь еще накидывать цену… хоть на рисовое зернышко… то дорого заплатишь за свою наглость.

Цы спустился на последнюю ступеньку лестницы. Триста тысяч — это в полтора раза больше реальной стоимости поля. Обернувшись, он увидел торопливо ковыляющего вниз Повелителя риса; тот был уже прямо у Цы за спиной. Оба понимали, что сделка — выгодная.

Они подписали купчую, и Цы получил полную сумму в бумажных деньгах, каждая бумажка — десять тысяч. Но прежде чем отсчитать деньги, землевладелец захотел убедиться, что земля действительно принадлежит Цы.

— Не беспокойтесь, все по закону, — заверил Цы. — Мой брат осужден, так что право землевладения теперь за мной.

Старик важно кивнул.

— А теперь самое главное, молодой человек, — сказал он, когда Цы закончил пересчитывать деньги. — Я обмеряю землю вплоть до последнего му. И если ее окажется меньше хоть на мизинец, ты сильно пожалеешь.

* * *

Пока утро не кончилось, Цы наведался на рынок со своим небогатым скарбом, спасенным из-под завалов, однако выручить за него пять сотен монет оказалось сложнее, чем выжать воду из камня. В итоге ему удалось добиться круглой цифры, включив в сделку железные котелки и ножи, которые он рассчитывал оставить себе для готовки. Книг поначалу никто не брал, ведь малограмотные крестьяне не интересовались чтением; в конце концов Цы сумел сбыть их на растопку, взамен получив возможность пользоваться пустым амбаром, где могла теперь приютиться Третья. Юноша сохранил для себя только продукты и отцовское Уложение о наказаниях — уж оно-то определенно пригодится ему больше, чем те пустяки, которые за него предлагали. Вернувшись с рынка, он отвел сестру в амбар и поручил ей стеречь свиную ногу.

— Особенно опасайся котов. А если появятся люди, кричи.

Третья заняла оборонительную позицию рядом с ногой и сделала страшное лицо. Цы улыбнулся, заверил сестренку, что к полудню вернется, запер амбар и направился к дому Бао Пао.

Войдя под навес, где лежали тела покойников, он первым делом узнал, когда будут хоронить родителей. Гроб для батюшки давно уже был приготовлен — как того и требовали правила Книги ритуалов «Ли Цзи». Когда человеку исполняется шестьдесят, гроб и прочие предметы, потребные для достойных похорон, надлежит готовить для него раз в год; после семидесяти — раз в сезон; когда человеку за восемьдесят — каждый месяц; а уж после девяноста лет поддерживать надлежащее состояние похоронных предметов следует каждый день. Батюшке исполнилось шестьдесят два, а вот матушка не достигла еще и пятидесяти, поэтому гроб для нее Цы был вынужден впопыхах покупать теперь же. Он переговорил с плотником, принимавшим заказы от семей пострадавших. Каждый сейчас старался быть первым, поэтому Цы уплатил едва ли не двойную цену с условием, что все будет готово уже к вечеру.

Цы подошел к телам родителей и склонился в глубоком поклоне. Трупы до сих пор не обмыли, и облик их становился все более отвратительным. Цы самому пришлось обтереть их водой и соломой, умастить капельками благовоний, что нашлись здесь же, и переодеть в чужое, взаймы взятое платье. У Цы не было ни свечей, ни ладана; хотелось верить, что родители не очень рассердятся на него за это. Печально он смотрел на тела, понимая, что жизнь его никогда не станет прежней. Он молился о душах почивших и клялся им, что уж с Третьей-то, пока сам он жив, не случится ничего дурного. Только теперь Цы толком начал осознавать, как он одинок. Он сидел рядом с родителями, сколько позволяло убегающее время, но пора было приступать к переговорам об облегчении участи старшего брата. Он поднялся, еще раз поблагодарил родителей за все, что они сделали для него, и вышел из-под навеса полуслепой от слез.

Прислужник провел юношу в частные покои Премудрого, тот принял его сидя в банной лохани; один из помощников поливал судью водой. Цы прежде никогда не доводилось видеть мужчину с таким количеством складок на животе. Премудрый тотчас приказал слугам удалиться.