Месье, сделайте мне больно - Жан-Пьер Гаттеньо Страница 17

Я не сразу понял смысл его слов.

– О каких деньгах вы говорите?

Он раздавил свою «Давидофф» в пепельнице на низком столике и одновременно сунул правую руку во внешний карман своего пальто. Я не удивился бы, если бы он достал оттуда пистолет. Но он вытащил салфетку «Клинекс» и шумно высморкался в нее.

– Месье Дюран, – ответил он, убирая «Клинекс» в карман, – вчера Ольга ушла около полудня. Перед этим я устроил ей взбучку, что она обожает. Накануне она снова вернулась в ювелирный Бернштейна, тогда как я ей это запретил. Но я этого ждал. С ней всегда ждешь. Мне следовало бы заглянуть в кабинет, прежде чем дать ей уйти. Но когда я туда пришел, было уже слишком поздно: сейф был открыт. В нем лежало семь миллионов долларов, которые я отложил на всякий случай. Так вот, этих семи миллионов, – повторил он, четко выговаривая каждое слово, чтобы заставить меня почувствовать размер суммы, – там больше не было. Они исчезли. Испарились. Значит, кто-то их взял, не так ли?

Внезапно мне вспомнились слова Ольги на кушетке: «Он думал, – говорила она, – что я украла его…» Сон помешал мне услышать окончание фразы. Что она у него украла? Может, эти самые семь миллионов. Возможно, она мне об этом сказала, но я ничего не запомнил.

– Вы так же, как и я, знаете, кто это сделал. Ольга такая, у нее потребность в воровстве, и успокоить ее может только хорошая трепка. К несчастью, надолго этого не хватает, и она снова принимается за старое. Везде, где она бывает, ей нужно что-нибудь стащить. Даже у вас. Я нашел среди ее вещей предметы, принадлежащие вам. Надеюсь, она вам их вернула. С ней бесполезны предосторожности, никогда не чувствуешь себя в безопасности. Я полагаю, ей не составило труда узнать комбинацию цифр, открывающую мой сейф. И потом, когда она увидела все эти деньги, ей представилась отличная возможность. Только вот семь миллионов – это не ручка «Мон Блан», которую тащат у своего психоаналитика. Она их, скорее всего, где-нибудь спрятала…

Казалось, он заколебался, потом сказал:

– Если она и говорила кому-нибудь об этом, то только вам. Вот почему вы должны мне рассказать все, что знаете.

Тон его голоса слегка изменился, но угроза в нем была от этого едва ли менее ощутимой. «Все в нем жестокость», – говорила Ольга. Достаточно было его увидеть, чтобы убедиться. Его грубость показалась мне еще опаснее, оттого что он сдерживал ее воспитанностью. Я чувствовал, что требовалось совсем немного, чтобы ей вырваться.

– Но я ничего не знаю, – ответил я голосом, которому не хватало твердости. – Ольга ничего мне не сказала. У меня нет ни малейшего понятия о том, где эти деньги.

Он прыжком поднялся на ноги, схватил меня за запястье и окал его настолько сильно, что я закричал от боли.

– Вот что я делаю с Ольгой, когда она норовит мне досадить. Разница состоит в том, что она это любит, а вы, кажется, нет.

Давление на мое запястье усилилось. Боль распространилась по всей руке с такой силой, что я подумал, что он мне ее вывихнул. Я согнулся пополам, безуспешно пытаясь вырваться.

– Если вы попытаетесь хитрить, я как нечего делать сломаю вам руку, – пригрозил он. – Скажите правду, хотите приберечь эти деньги для себя?

– Остановитесь! – завопил я. – Ничего я не хочу приберечь. Что вы хотите, чтобы я вам сказал? Я ничего не знаю.

Внезапно он разжал свою хватку.

– Я мог бы вас убить, но это не вернуло бы мне моих денег.

Он бросил взгляд в сторону моего кабинета.

– Оттуда идет поток ледяного воздуха, – сказал он и прибавил: – Вы попали в неприятную ситуацию с моей женой, не так ли? Поэтому и звоните в полицию? На вашем месте я бы этого не делал. У вас есть сын, любовница, известность – было бы глупо все это потерять.

– Откуда вы знаете?

Он ласково улыбнулся:

– В бизнесе главное владеть информацией. С Ольгой мне недоставало бдительности, но все еще можно уладить. И для меня, и для вас. Если вы примите мое предложение, я вас спасу.

– Какое предложение?

– Завтра вечером, в десять часов, у меня дома, на авеню Монтеспан. Приходите с деньгами или скажите мне, как получить их назад. Подумайте, вполне вероятно, что у вас есть соображения на этот счет. Я могу вас вытащить из этого трудного дела, но если вы насмехаетесь надо мной, то уверяю, вы об этом пожалеете.

На этих словах он поднял воротник пальто и направился к выходу, еще раз напомнив, что ждет меня завтра вечером.

Пренебрегая лифтом, он спустился по лестнице, и шум его шагов смолк двумя этажами ниже.

Из окна я видел, как он сел в черный «Мерседес», засыпанный снегом. Он припарковался недалеко от «Ланчи», и я был уверен, что он ее видел, но, казалось, это совсем его не трогало, Я услышал, как он завел мотор, затем машина медленно отъехала и повернула направо.

После того, как его автомобиль исчез из виду, я пошел выпить анальгетик. Боль ослабла. Мне удалось немного пошевелить рукой. Но я был слишком ошарашен, чтобы собраться с мыслями. Полночь еще не наступила, я мог позвонить Шапиро, но, возможно из-за Макса, не сделал этого. Завтра, – сказал я себе, – завтра посмотрим. Движимый неудержимым желанием удостовериться, я поднялся в кабинет. Там было ужасно холодно. Под кушеткой Ольга облизывала палас, ее взгляд оставался все таким же застывшим. Холод отныне был ее владением.

Макс это знал, в этом у меня не было ни малейшего сомнения.

На следующий день боль в руке стала более терпимой. Я принял душ, затем выпил кофе.

Было слишком поздно звонить Шапиро. Во всяком случае, меня больше беспокоил Монтиньяк. Как он узнал про Ольгу? Волнуясь за свои деньги, он, возможно, подстерегал ее рядом с моим домом. А не дождавшись, рассудил, что произошло. Так, чтобы это вписывалось в его логику: Ольга рассказывает мне о семи миллионах, говорит, где они находятся, – в итоге я ее убиваю, чтобы присвоить деньги. В общем и целом, логика Монтиньяка была достаточно простой.

Но это была его логика, не моя.

Между убийством пациентки в приступе безумия и преступлением, совершенным ради денег, была пропасть, которую я не представлял себе, что могу пересечь. Я не был Максом Монтиньяком. Его мир и мой не имели между собой ничего общего. Из того, что я понял, смерть Ольги его совершенно не огорчила, напротив, она освободила его от неудобной супруги – но и лишила семи миллионов. Действительно ли он рассчитывал получить их обратно с моей помощью? Намеревался заманить к себе домой, чтобы заставить меня спокойно говорить. Потом, очевидно, он от меня избавится. Рассматривая ситуацию с точки зрения исключительно разума, было бы безумием принять это приглашение.

Но разумное не всегда верно.

Странно, но у меня было впечатление, что Макс не совсем блефовал, когда намеревался спасти меня. Каким образом? У меня не было об этом ни малейшего представления, но я сомневался, что он планировал меня обмануть.