Бесы Черного Городища - Ирина Мельникова Страница 17

— Ты что, в участке не смог с ними разобраться? — возмутился Тартищев. — Процедуры не знаешь? В управлении этой рвани не хватало!

— А премия? — опешил Корнеев. — Десять кошельков и портмоне взяли, финажек почти на триста рублей.

— Улики описать и в сейф, щипачей допросить и в холодную. Или мне тебя учить? — рассердился Тартищев. — А то не видишь знакомые рожи? — Он подошел к одному из воришек и схватил его за шиворот. — Этого рыжего оставь мне.

Я сам с ним поговорю! — И Федор Михайлович несколько раз сильно встряхнул лохматого рыжего босяка. — Ты, Фимка, тварь поганая, скоро из города уберешься? Обещал к весне в Томск податься; или, думал, не заметим, что ты в городе до сих пор сшиваешься?

— Господин начальник, — взмолился тот, пытаясь извернуться в руках Тартищева так, чтобы избежать оплеухи или по крайней мере получить ее по касательной, — хворый я был, чуть не загнулся от горячки. И за дело не от хорошей жизни взялся! Сами скажите, как мне до Томску добираться без финажек?

— Ладно, забирай его, Корнеев, — Тартищев оттолкнул от себя рыжего Фимку, — времени у меня нет, чтобы рожу ему начистить.

— А доля как же? Премия?

— Доля? — посмотрел на него в недоумении Федор Михайлович. — Какая, к дьяволу, доля? Какая премия? За каждого бродягу, что ли, я тебе должен премию выписывать? Так никакой казны не хватит!

— Но приказ?.. — Корнеев растерянно оглянулся на Ивана. — Вы сами, ваше высокоблагородие…

— При… — начал было Тартищев и уставился на Корнеева. И тут же перевел взгляд на Ивана. Тот смотрел на начальство преданными и по-детски чистыми глазами. — Ах, приказ? — ласково улыбнулся Федор Михайлович. — Есть приказ! Да еще какой: выплатить Савелию Корнееву премию в десять рублей за чрезмерное усердие в служебных делах из жалованья старшего агента сыскной полиции Ивана Вавилова. — Тартищев приложил ладонь к козырьку фуражки. — Через минуту жду вас, господа агенты, в коляске! — И двинулся быстрым шагом по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж.

— Знаешь, Савелий, — удрученно сказал Иван, — кажется, ты меня не понял. Я имел в виду не щипачей, а «деловых», за них и вправду премию выдают.

— Сейчас я тебе покажу и щипачей, и «деловых», и приказ на роже нарисую! — И Корнеев начал засучивать рукава.

Задержанные босяки, неестественно вывернув шеи, пытались не упустить тот сладостный миг, когда агенты сцепятся в драке. Но Алексей лишил их подобного счастья, взял и попросту растащил в разные стороны двух самых тертых и хватких сыщиков североеланской полиции. Причем уложился вовремя, так что, когда он и Вавилов оказались на крыльце управления, до назначенного начальством срока оставалось пять секунд.

Их вполне хватило, чтобы сбежать с крыльца и занять места в коляске напротив Тартищева и судмедэксперта Олябьева, державшего на коленях свой неизменный сундучок. Федор Михайлович смерил сыщиков взглядом, затем посмотрел на окна сыскного отделения, там виднелась белобрысая голова и красная от негодования физиономия Корнеева, хмыкнул сердито и сказал, особо ни к кому не обращаясь:

— Еще раз повторится, и выгоню к чертовой матери!

Коляска, на облучке которой сидел денщик Тартищева Никита, тронулась с места и завернула за угол Тобольской улицы. Это случилось в то самое мгновение, когда раздраженный старший агент Корнеев двинул первому в очереди карманнику в зубы. Служба продолжалась, несмотря на то что солнечный диск уже завис над острыми гребнями далеких гор.