Охота на Сезанна - Томас Свон Страница 17

Многие годы компания процветала и к концу Второй мировой войны стала видным производителем качественного оливкового масла. Маргарита унаследовала бизнес, и Гастон был назначен управляющим директором. Более сорока лет он успешно приводил престижную компанию к разорению, выкачивая из нее деньги. Плохие советы юриста по имени Фредерик Вейзборд вместе с катастрофическими потерями в сфере сбыта привели компанию к банкротству. Несмотря на убытки, которые терпела компания, Вейзборду удалось остаться семейным консультантом и адвокатом.

Маргарита продолжала ходить в соболях, ничего не зная о том, как тает богатство Девильё, пока в конце июля Вейзборд не сообщил ей эту ужасную новость; в середине августа было принято решение продать компанию. К всеобщему удивлению, сразу нашелся покупатель, и сделка была заключена в начале сентября. Только после подписания бумаг Маргарита поняла, что адвокат давно запланировал продать компанию и что чудесным образом нашедшийся покупатель терпеливо ждал звонка Вейзборда.

После продажи компании Маргарита обнаружила свое истинное финансовое положение. Выручки от продажи едва хватило на то, чтобы погасить долги Гастона и купить тысячу акций в новой компании, завладевшей делом ее отца. У нее был дом в Антибе, меха, драгоценности и несколько акров земли в пригороде Салона – свадебный подарок ее отца. Несмотря на настояния Гастона, она не перевела это имущество в совместную собственность. Дом в Антибе стоил порядочных денег, но был многократно заложен – еще один неприятный сюрприз, преподнесенный ей Гастоном.

Кроме того, были картины. Хотя Гастон не имел способностей ни к чему, искусство он любил искренне. В этом он и Маргарита были едины, и в течение многих лет они покупали и продавали, пока не собрали маленькую, но ценную коллекцию. Маргарита была очень придирчива, и в конце концов их коллекция составила одиннадцать картин, наименее ценной из которых была небольшая, но великолепная картина Ренуара. Две принадлежали Писсарро, одна – Мэри Кассатт, еще одна – Кайботту; здесь был ранний Пикассо, Коро, два Сислея и две картины Сезанна, имеющие наибольшую ценность. Одна – сельский пейзаж, другая – жемчужина коллекции – автопортрет. Маргарита очень любила пейзаж, изображавший ферму близ Салона. Картина напоминала ей о счастливом детстве.

Теперь, когда период траура закончился, Маргарита не могла дождаться визита нового владельца маленького салона рам из Канн. Маргарита иногда ездила в Канны за покупками и месяц назад в продуктовом магазине познакомилась с высоким норвежцем. Они оба выбирали апельсины, привезенные из Африки, и он помог ей отнести покупки в машину. Маргариту очаровали его выговор, его размеры, почти медвежьи, и ей было приятно, когда он представился и пригласил ее осмотреть его мастерскую. Он показался ей добрым, начитанным и в то же время очень привлекательным. И это взволновало ее. Навестив несколько раз его мастерскую, Маргарита решила доверить ему важное дело.

Она вынула из рамы Ренуара и отдала полотно владельцу салона, попросив аккуратно почистить картину и подготовить новую раму.

На подъездную аллею свернул фургон. Он остановился перед домом, и из него вышел высокий мужчина в светло-коричневом костюме и шапочке с козырьком. Эмили открыла ему дверь и проводила в сад.

Каждый раз Педер Аукруст казался Маргарите все выше и красивее. Она считала, что ему около сорока. Теперь она пыталась повнимательнее приглядеться к нему. Загоревшее под солнцем Лазурного берега лицо, густые брови и постоянно бегающие глаза – он напоминал ей проказливого мальчишку. Ладони у него были огромные, как дыни, и, протягивая свою руку для приветствия, Маргарита испугалась, что он раздавит ее. Его французский был как у простолюдина из-за гортанных скандинавских модуляций.

– У вас красивый дом.

– Спасибо, – просияла она. – Всем нравится вид на воду, но я предпочитаю землю и ее меняющиеся краски.

Эмили внесла поднос с кофе.

– Вы очень удачно выбрали раму, – сказал он, развернув пакет и вынув Ренуара, чтобы она рассмотрела полотно.

Маргарита светилась почти так же, как девушка на картине.

– Давайте повесим ее на место.

Она отнесла картину в комнату, которая раньше была столовой. Два года назад ее переделали в галерею. Окна убрали, а потолок застеклили, чтобы обеспечить естественное освещение; кроме того, над каждой картиной установили дополнительные светильники. Аукруст остановился в дверном проеме и, оглядывая картины, переводил взгляд с одной на другую.

– Вам нравится? – спросила Маргарита.

Аукруст ответил не сразу; он вышел на середину галереи, медленно сделал круг, осматривая каждую картину. Его внимание привлекли два Сезанна, висевшие рядом; Аукруст изучал автопортрет. Тихим голосом он сказал:

– Красивая коллекция, вы выбирали с умом.

Маргарита обрадовалась его сдержанной похвале. Она повесила маленькую картину Ренуара на место, слева от Сезанна.

– Вы довольны? – спросил Аукруст.

– Да, очень. Теперь остальные выглядят очень грустно.

Он улыбнулся и указал на картины:

– Тогда возвращайтесь ко мне в салон и выберите рамы для остальных.

– Только для тех, которые я оставлю. Пусть новые владельцы сами выберут рамы.

– Какие вы оставите?

Она коснулась Ренуара.

– Это мой друг и будет висеть в моей спальне. Это не лучшая его картина, но мне нравится, а остальное не имеет значения.– Она подошла к Писсарро и указала на картину с садом – взрыв красок. – И эту я оставлю. – Она встала перед Коро, двадцать четыре квадратных дюйма сплошного очарования. – Я не могу с ней расстаться, она имеет особенное значение для меня. – Она оказалась перед Сезаннами. – Я знаю эту старую ферму, она в десяти минутах ходьбы от дома, где я жила в детстве.

Она глядела на картину, ее глаза затуманились.

– Это моя любимая. – Она вытянула руку, и ее пальцы нежно коснулись блестящей краски.

В соседней комнате зазвонил телефон. В дверях появилась Эмили и кивком подозвала Маргариту. Та извинилась и вышла.

Аукруст тут же подошел к Сезанну и провел рукой по раме автопортрета. Картина, если не считать тяжелой шестидюймовой рамы, была около двадцати шести на двадцать дюймов, довольно большая для автопортрета Сезанна. Он отодвинул картину от стены и увидел, что защитная темно-коричневая бумага сзади картины была надорвана в нижнем правом углу. Аукруст опустил картину обратно на стену, отошел к Писсарро как раз в тот миг, когда Маргарита вошла в комнату.

Она сказала:

– Я не предупредила вас: на некоторых картинах установлена сигнализация.

На его лице она не увидела удивления. Он спокойно сказал:

– Я не сомневался, что вы их защитили.

– Когда мой муж был жив, мы особенно об этом не думали, но когда я поняла, что Гастон не способен предотвратить даже кражу суповых ложек, я решила, что нам нужна лучшая защита. Гастон обратился к Фредерику Вейзборду, и тот установил сигнализацию на Сезанна и Писсарро. Фредди ужасный человек, не понимаю, что Гастон в нем нашел.