Дело о девушке с календаря - Эрл Стенли Гарднер Страница 17

– Ну и ну, – произнес адвокат, вставая и пожимая Трэггу рукупосле того, как тот поставил на стол поднос с едой. – Я не знал, что выобедаете здесь.

– Это в первый раз. Говорят, здесь очень вкусно кормят.

– Да, готовят чудесно и совсем по-домашнему. Как вам удалосьнайти это место?

– Modus operandi.

– Не понимаю.

– Не вы один, – заметил Трэгг, расставляя на столе чашкубульона, прессованный творог с ананасом и стакан пахты.

– Что за странный выбор? – рассмеялся Мейсон. – Съев всеэто, вы так и не поймете, в чем прелесть здешней кухни. Возьмите лучшефаршированный перец. Это просто чудо.

– К сожалению, – вздохнул Трэгг, – приходится есть то, чтоне слишком отражается на моей талии. Единственное удовольствие, которое яполучаю от хорошей кухни, – это запах.

– Дело ваше, – пожал плечами Мейсон и, дождавшись, когдаТрэгг устроился за столом, попросил: – Расскажите же мне об этом modusoperandi.

– Не знаю, – начал Трэгг, – помните вы или нет вашепоследнее исчезновение. Оно было вызвано тем, что вы старались избежатьнеобходимости отвечать на вопросы. Когда же вы наконец объявились и сталидосягаемы для общения, я, если помните, спросил, где же вы находились и какойсмысл заключался в вашем исчезновении.

– Отлично помню. Тогда я ответил вам, что никуда нескрывался.

– Правильно, вы объяснили мне, что ездили поговорить сосвидетелем и что когда вы уезжаете, то очень часто не сразу возвращаетесь в контору,а отправляетесь поесть в очаровательный маленький кафетерий, знаменитый своейдомашней кухней.

– Неужели я вам это говорил? – удивился Мейсон.

– Говорили, а я еще расспросил вас об этом кафетерии. Послеразговора с вами я вернулся к себе в кабинет, вытащил карточку, на которойзначилось «Перри Мейсон, адвокат», и на обратной ее стороне сделал пометку:«Когда Перри Мейсон прячется, вполне возможно, что он обедает в кафетерии„Фэмили Китчен“». К вашему сведению, мистер Мейсон, мы называем этот метод«modus operandi» и пользуемся им как зацепкой. К несчастью, полиция неотличается ни острым умом, ни блеском таланта, поэтому она должна вырабатыватьметоды, которые делают эффективной ее работу. Вы были бы очень удивлены, еслибы знали, чего мы можем достичь с этим нашим modus operandi, то есть с методомскрупулезного собирания множества фактов. Он основан на том, что человек можетиметь какие-то особые привычки, например в еде. Так, кто-то может всегдаупотреблять с едой одно и то же вино или любить, чтобы в ореховый пломбирдобавляли кленовый сироп. Все это маленькие детали, на которые блестящий,острый ум не обращает внимания, но которые тупоумная полиция должна брать назаметку и помнить.

А теперь о вашем случае. Ваш ум блестящ до того, что выпочти приближаетесь к гениальности, но маленький старый modus operandi привелменя к вам именно в тот момент, когда мы вас искали и когда вы не хотели бытьнайденным.

– А что заставляет вас думать, что я не хотел бытьнайденным? – спросил Мейсон.

Трэгг улыбнулся:

– О, наверное, вы снова уезжали, чтобы опросить свидетелей?

– Вот именно.

– Вы закончили?

– Со свидетелями?

– Да.

– Нет, не закончил.

– Прекрасно, – сказал Трэгг. – Не исключено, что я смогу вампомочь.

– Не сможете.

– Хорошо, посмотрим на этот вопрос с другой стороны. А вы несмогли бы немного помочь мне?

– Хотите поддержать мой бизнес?

Трэгг отхлебнул пахту, поковырял вилкой творог и вздохнул.

– Вот дьявол, этот фаршированный перец так соблазнительнопахнет!

– Не мучайтесь, – посоветовал Мейсон, – и возьмите его. Мирсразу покажется вам светлее.

Трэгг откинул со лба волосы и решительно взял свой чек.

– Умеете вы уговаривать, Перри.

Он вернулся, неся поднос с двумя порциями фаршированногоперца, куском яблочного пирога, долькой сыра и маленьким кувшинчиком сливок,сел за стол и попросил:

– А теперь помолчите до тех пор, пока все это не окажется уменя в желудке. Надеюсь, это вернет мне доброе расположение духа.

Мейсон усмехнулся, и оба сосредоточенно занялись едой.

Покончив с последним блюдом, Трэгг отодвинул тарелку, достализ кармана сигару, перочинным ножом отрезал кончик и удовлетворенно изрек:

– Ну вот, я снова чувствую себя человеком. Вернемся к нашимделам?

– К каким делам? – с наигранным удивлением спросил Мейсон.

– Послушайте, – поморщился Трэгг, – если вы, как страус,будете прятать голову, а хвост выставлять наружу, то сами создадите себетрудности.

– Что вы хотите этим сказать?

– Меридит Борден убит. Вы были около его дома, перелезаличерез стену и включили сигнал тревоги. Потом, как последний идиот, ничего несообщили полиции. Вместо этого вы попытались стать «неуловимым», и ГамильтонБергер, наш прославленный окружной прокурор, хочет повесткой вызвать вас в суди под торжественные звуки фанфар поставить перед большим судом присяжных.

– Ну и пусть.

– В вашем случае не «пусть», Перри, – покачал головой Трэгг.

– Почему?

– Потому что слишком много раз, занимаясь делами об убийствах,вы вели себя так, что оказывались на грани дозволенного. И в данном случае выне имеете права бездействовать, давая возможность другим собиратьдоказательства не в вашу пользу. Нужно принимать контрмеры.

– А вы не смогли бы выражаться попроще? – спросил Мейсон.

– Я понимаю ваши чувства, но постарайтесь взглянуть напроисходящее с точки зрения полиции. Почему вы не пришли к нам и не рассказалиоб убийстве?

– Я ничего не знал.

– И это говорите вы?

– Это говорю я.

– Что вы делали на территории Бордена?

– Если я расскажу, вы не поверите.

Трэгг задумчиво дымил сигарой.

– Вы не правы. Я могу решить, что вы играете в кошки-мышки спрокурором, что, воспользовавшись случаем, подтасовываете факты или скрываетедоказательства. У вас идиотское донкихотское представление о том, как защищатьклиента. Но вы никогда не лжете.

– Я мирно обедал, обдумывая свои собственные дела, – началМейсон, – когда ко мне подошел мужчина и сказал, что попал в автомобильнуюкатастрофу и предполагает, что в результате могли быть потерпевшие. Я поехал сним на место происшествия на территорию Бордена. Когда мы находились научастке, ворота вдруг захлопнулись. Очевидно, они приводились в действиечасовым механизмом. Было как раз одиннадцать часов.