Опасное хобби - Фридрих Незнанский Страница 17

— А дорого берут, милейшая вы моя?

Все-таки торгашество глубоко сидит в человеке, подумала Романова, какими высокими идеями ни маскируйся, нет-нет, а обязательно вылезет наружу.

— Нет, сравнительно недорого, я полагаю.

— Ну к примеру, — настаивал*Константиниди.

— Сколько там ваш бакшиш, миллион долларов? А курс нынче какой, напомните.

— Что-то около четырех с половиной тысяч, милейшая.

— Ну, я полагаю, во столько раз и меньше.

— Всего-то миллион? — изумился Константиниди.

— Вот именно, наш родной, деревянненький, как говорится. Но вообще-то у них должен быть свой тариф, если пожелаете, вам покажут. Могу, кстати, порекомендовать одного своего хорошего знакомого, мой бывший подчиненный, классный оперативник, открывший свою бюро. Парень-орел! Зовут его Вячеслав Иванович Грязнов, подполковник милиции в отставке. И бюро его называется «Глория». Только не сочтите, Бога ради, что имею здесь какой-нибудь свой интерес. Мне-то как раз легче и проще подключить РУОП.

— Я хочу подумать, Александра Ивановна, — резонно заметил Константиниди.

— Естественно, думайте. У вас еще есть время.

— А как бы вы сами поступили на моем месте?

— Я?! — Романова рассмеялась, чем, вероятно, поставила старика в тупик. — Как баба, извините, я бы их всех лично перестреляла. Собственной рукой. Но это противозаконно. А по закону может случиться следующее. Мы их берем, передаем следствию, те проводят свою работу и наконец однажды передадут дело в суд. Тогда оставшиеся на свободе главари данной армянской или какой-то другой группировки, к слову, совсем не обязательно построенной по национальному признаку, предлагают судье взятку, может быть, даже равную вашему бакшишу. И ставят, а точнее, выдвигают альтернативу: либо тебе взятка, после чего все свободны, либо мерзавцы садятся-таки в тюрьму, а жена там или дочь судьи, если он мужик, или если женщина, то она сама, садятся, скажем, на черенок лопаты. Знаете, такой бандитский вариант турецкой казни, о которой вам должно быть известно из исторических источников. Поскольку наших судей никто защитить не может, не говоря уже об их родных и близких, сами понимаете, какое решение выберет судья. В лучшем случае отправит дело на доследование по причине недоказанности каких-нибудь не очень существенных эпизодов. Ну шо вы еще от меня Хотите, черт побери?!

— Да, — мрачно заключил ее речь Константиниди. — О Фемида!

— Ну она родом-то из ваших, если не ошибаюсь, краев. Так что претензии по поводу ее слепоты… Но вы на меня не обижайтесь, Георгий Георгиевич, просто настроение с утра паршивое. И совсем не вы тому причиной. А что касается совета, могу сказать следующее. Вы же сами почти уверены, что вся эта игра затеяна вашим зятем, так? Значит, если пойдем официальным путем, должно быть в конце концов долгое судебное разбирательство. Начнутся прения сторон, а адвокаты у этой шпаны приличные, можете быть уверены. Слово за слово, как говорится, но вашу дочь крепенько пополощут… Вам сильно нужна такая громкая слава на старости-то лет?

— Вы правы, расчудесная Александра Ивановна, — вдруг согласился Константиниди. — И может быть, вы возьмете на себя труд оповестить вашего знакомого о моем желании обсудить с ним ситуацию? Все-таки пачкать свое имя, знаете ли…

— Пожалуйста, это мне сделать как раз и нетрудно. Да, чуть не забыла, вам может быть это любопытно: ваш зять так до сих пор никуда не сообщал о ночном происшествии.

— И не сообщит, любезнейшая, будьте уверены. А не позволите ли мне на прощание еще один вопросец, Александра Ивановна?

— Валяйте, — засмеялась она.

— Вы мне об этих ваших бывших сотрудниках столько приятного рассказали, что я невольно о вас подумал. Сами-то вы отчего же в частное бюро не идете?

— Ах, милейший вы мой, — вздохнула Романова. — Зовут, представьте себе, в консультанты кличут. А я вот все тут сижу. И жду, когда же государство наше одумается наконец, сообразит, что без профессионалов ему хана. Но, кажется, не дождусь. Поэтому, как говорится, еще ничто не исключено. Вот так, уважаемый. Ответьте-ка лучше вы: когда примерно сумеете свои доллары собрать?..

— К концу дня. Максимум — завтра. Обзвоню кое-кого из коллег-собирателей, со счета сниму, что приготовил для аукциона. Что поделаешь, ради дочери… Впрочем, это уже действительно мои личные дела.

— Да-да, разумеется, ваши…

Георгию Георгиевичу показалось, что Романова усмехнулась, и он хотел было даже обидеться немного, но быстро передумал. Не стоит осложнять. Она ведь, в сущности, права, эта начальница. Ну у кого, скажите на милость, могут оказаться под рукой такие гигантские, с ее милицейской точки зрения, деньжищи!

— Хорошо, действуйте, — закончила разговор Романова. — В случае каких-либо осложнений звоните немедленно. Если меня не окажется случайно на месте, сообщите моему помощнику, что это вы звонили, и я вас тут же найду.