Операция «Арлекин» - Александр Афанасьев Страница 17

Волгу он оставил на улице — выскочил из машины и бросился бежать сломя голову. Соболев был или мертв или тяжело ранен, и помочь он ему не мог ничем.

Вопрос был во времени — он понимал, что если до этого его и не искали, то теперь будут, и раз Соболев оформил на него пропуск — значит, и вопросов кто был в машине — не будет. Заодно придумают и что-нибудь про Половцева, что это он его и убил. Зачем? А какая разница?

Решив, что весь вопрос — во времени, он за пятнадцать минут — рекорд — добрался до вокзала, с рук у спекулянтов ему повезло купить билеты на Виндобону ^[33]. Переплатил, потратил большую часть денег — но этот поезд не проверяли. До последнего — Николай стоял на подножке, смотря не сядет ли кто в вагон в последний момент — пока проводница с присущим ей тактом не согнала его с неположенного пассажиру места.

Не сели…

У Николая не было вещей кроме небольшой сумки, с которой он не расставался. С ней он прошел на свое место.

— Здравствуйте…

— Здравствуйте.

Машинально отметил — семья, не может же быть…

Отец, мать, ребенок — девочка, лет десять. Русские, судя по говору — как раз ленинградцы. Едут домой.

Старался не привлекать к себе внимания, уступил нижнюю полку, сам полез на верхнюю. К разговору вроде бы и не хотел прислушиваться, но уши то не заткнешь.

Сколько в ГДР получает научный работник и сколько у нас…

А вот там в Берлине даже телевизоры Шарп в свободной продаже стоят…

Квартиры у них — у каждой лоджия закрытая, еще в подвале кладовка — а у нас…

Зам декана себе командировку в Японию на симпозиума пробил, сволочь…

Надо ту дубленку все-таки купить, дешевле уже не будет…

Репетициями доберу…

Все это говорилось с какой-то обыденной, застарелой озлобленностью, причем совершенно не стеснялись тут же находящегося ребенка. Интересно, а какой вырастет эта девочка? Жадной, циничной мегерой?

Он слез с полки, пошел в тамбур, якобы покурить. Эти — притихли, как будто догадались, что он слушал.

Николай про себя усмехнулся — наверное, сейчас думают про себя, не стукач ли. Боятся…

И пусть — боятся…

Поезд громыхал на стыках, подходя к какой-то станции.

…

Он проголодался. Решил сходить в вагон-ресторан, он был за два вагона от них.

В вагоне-ресторане никто и ничто не привлекло его внимание, он заказал, расплатился. Когда доедал бутерброд — с другой стороны состава в вагон-ресторан зашли двое. Мужчина — аккуратные усики, лет сорока, похож на чиновника — и с ним женщина. Ростом с него, то есть метр восемьдесят, блондинка, короткая модная стрижка. И хотя вели они себя совершенно естественно, на него не обращали никакого внимания — наигранность он почувствовал.

…

Перед Прагой — он пошел к проводнице, осведомился, сколько стоим. Сказал, что пойдет, сигарет купит, спросил, продают ли за рубли.

Проводница сказала, что нет.

Он пошел в тамбур, при нем не было никаких вещей.

Вышла проводница, открыла дверь, выглянула. Жесткий перестук колес — поезд проходил одну стрелку за другой.

А вот теперь пора!

Проводница, как и было положено, стояла в открытой двери, он максимально вежливо отстранил ее и прыгнул на перрон Праги-главной с быстро замедляющего ход поезда.

— Мужчина! — ветер и грохот колес заглушили возмущенный крик.

На женщину, слава Богу, не похож…

Прага-главная встретила высоченной стеной — благо скорый поезд приходил на первый путь. Он побежал по направлению к багажному отделению — оно было ближе.

Praga-Hlavny.

Если и встречают — что маловероятно — они не успели связаться с теми, кто в поезде. Но скорее всего не встречают.

Шарахнувшись от кого-то, он влетел в длинный, гулкий подземный переход, ведущий от путей прямо в город. За спиной визгнуло, пронзительно заскрипело железо — кто-то сдернул стоп-кран, но было уже поздно.

Ушел…