Разбудить смерть - Джон Диксон Карр Страница 17

– Лицо! – выпалил Хэдли.

Доктор Фелл опять достал из кармана трубку и рассеянно уставился на нее.

– Вот именно – лицо! Сей факт приводит нас к вопросу: если убийца – служащий отеля, зачем ему прятать лицо? В коридоре он как бы на своем месте, вызывать подозрений не может, пока никто не видит, как он входит в комнату, неся такую груду полотенец, что может привлечь к нему внимание. Перед миссис Кент он один из персонала гостиницы, пришедший, понятное дело, сменить полотенца. Но если это кто-то из их компании – кто-то, кого она хорошо знает, – тогда он должен скрыть свое лицо. Преступник не может рисковать. Миссис Кент наверняка удивилась бы и даже испугалась, если бы, открыв дверь, увидела одного из друзей в странном костюме, таком же, как в ночь убийства ее мужа. А ему нужно было войти в комнату, пока у женщины не появилось подозрений. Если учесть показания рабочих у лифта, что с половины двенадцатого до пяти утра сюда не поднимался ни один служащий, вы начнете предполагать, мой мальчик, что отель «Королевский багрянец» принимает гостя, который питает странные вкусы в отношении одежды.

Все погрузились в молчание, и только Хэдли задумчиво барабанил пальцами по блокноту.

– Я и не предполагал, – прервал он паузу, – что миссис Кент убита совершенно незнакомым ей человеком. Но в таком случае – если только он не стащил униформу у одного из служащих – его одежда должна находиться в одном из номеров.

– Совершенно верно.

– Но зачем? Зачем таскать с собой этот наряд и надевать его только для совершения убийства?

Доктор Фелл прищелкнул языком:

– Тц-тц-тц, успокойтесь! Не спешите с выводами. Есть и еще кое-какие интересные детали. Помимо убийства, в комнате было сделано еще кое-что. Во-первых, кто-то взял пару разных туфель и выставил их в коридор. Маловероятно, что это миссис Кент. Мало того, что туфли непарные, это были замшевые туфли, которые не чистят ваксой. Значит, это сделал убийца. Но зачем?

– На первый взгляд, – осторожно заговорил Хэдли, – можно предположить, что убийца не хотел, чтобы его побеспокоили. Это можно понять. Перед ним были несколько пар туфель. Он схватил первые, какие, на взгляд мужчины, ничем друг от друга не отличались, и выставил их за дверь, чтобы подумали, будто миссис Кент уже легла спать. Вот почему он также… Стоп!

– Вот именно! – воскликнул доктор Фелл. – Вот почему, хотели вы сказать, он также повесил табличку на дверь. Но здесь мы натыкаемся на ужасную загадку. Убийца вынимает из ящика бюро табличку, достает спрятанную авторучку из сундука миссис Кент, на табличке крупными буквами пишет «Мертвая женщина» и вешает ее на ручке двери. Довольно странный способ обеспечить уверенность в том, что тебя не побеспокоят. Зачем ему понадобилось столько времени, чтобы предпринять все эти меры предосторожности?

– У вас есть версии?

– Я могу только заключить этот обзор указанием на то, что произошло сегодня утром. Мы исходим из предположения, – он указал кончиком трости на Кента, – что наш друг говорит правду. Хмрф! В восемь утра он поднимается сюда со швейцаром. Браслета в бюро уже нет. Американская леди, которая забыла его, уехала накануне. Тело миссис Кент лежит на боку, голова почти полностью засунута в сундук. Пока портье ждет снаружи, наш друг мистер Кент убегает. Вскоре портье опять открывает дверь. И теперь находит пропавший браслет в бюро, а тело – лежащим в нескольких футах от сундука. Леди и джентльмены, магическое представление закончено. Благодарю вас.

Кент подумал, что взгляд, который Хэдли устремил на него, был скорее оценивающим, чем зловещим.

– Если бы я смотрел на это со стороны, – признал Кент, – я бы сказал, что я лгу. Но я не лгу! Кроме того, как насчет браслета? Я не мог прийти сюда ночью, стащить неведомый мне браслет у неизвестной мне женщины, а потом вернуться сюда утром и подложить его в ящик бюро. Как быть с браслетом?

– Остается альтернатива, – Хэдли проигнорировал вопрос, – лжет портье?

– Необязательно, – пожал плечами доктор Фелл. – Если посмотрите…

В дверь постучали. Престон привел портье и горничную.

Горничная, светловолосая девушка в накрахмаленной бело-голубой форме, казалась скорее взволнованной, чем испуганной. У нее подергивалось веко, и она словно звенела, как связка ключей у ее передника. Мейерс, портье, выглядел рядом с ней особенно крупным и дородным. Хотя Кент опять обратил внимание на его остроконечные усы и лицо в рябинках оспы, самым подозрительным в глазах присутствующих была его одежда – сюртук с двумя рядами серебряных пуговиц. Бросив взгляд в сторону Кента, Мейерс сделал вид, что не замечает его присутствия. Во взгляде портье не было злости; лишь глубокий укор.

Хэдли обратился к горничной:

– Вам не о чем беспокоиться. Просто постарайтесь ответить на вопросы. Как вас зовут?

– Элеонор Петере. – Девушка не поднимала глаз. С ее приходом в комнате появился сильный запах мыла.

– Вы дежурили вчера до половины двенадцатого, не так ли?

– Да.

– Пожалуйста, смотрите на меня, не бойтесь. Вы видите эти полотенца? Вам известно, откуда они взялись?

Немного помолчав, девушка неохотно ответила:

– Из бельевой. Это в коридоре. Я так думаю. Сегодня утром я недосчиталась пятнадцати полотенец, и всю комнату словно перевернули.

– За бельевую вы отвечаете?

– Да. И вчера вечером я ее заперла. Но кто-то проник туда и перевернул все вверх тормашками.

– Что-нибудь еще пропало?

– Нет. То есть одно полотенце для лица. Ручаюсь, это как раз оно. – Девушка кивнула в сторону тела Дженни Кент, и Хэдли подвинулся, чтобы загородить его.

– У кого еще есть ключи от бельевой комнаты?

– Насколько мне известно, ни у кого.

– Во сколько вы сегодня заступили на дежурство?

– В четверть восьмого.

Хэдли подошел к двери, открыл и снял с ее ручки табличку с надписью «Просьба не беспокоить». Стоя в глубине комнаты, Кент через открытую дверь видел в коридоре наискосок дверь в комнату, которая на плане была обозначена как гостиная сэра Гайлса Гэя. И сейчас дверь немного отворилась и оттуда выглянуло встревоженное и заинтересованное лицо. Если бы это был сэр Гайлс Гэй, то Кент удивился бы. Он вспомнил замечание доктора Фелла о его интересе к именам, хотя не понимал его смысла. По имени хозяина «Четырех входов» Кент представлял себе героя старинных баллад, с размашистыми жестами и боевым духом. А из-за двери выглядывал, не скрывая любопытства, усохший человечек, похожий на какого-нибудь древнего философа. Дружески улыбнувшись Хэдли, обнажив при этом белоснежные искусственные зубы, как на портретах Вудроу Уилсона, усохший убрал голову и скрылся в комнате. Роспись на стене изображала дружескую попойку. Хэдли прикрыл дверь номера 707.

– Итак, сегодня вы пришли на работу в четверть восьмого, – обратился Хэдли к горничной. – Полагаю, вы проходили мимо этой двери?