Ужасные невинные - Виктория Платова Страница 17

Эротичны ли мысли кошки?

Мысли фальшивой суки Лоры, безусловно, эротичны, если то,что плавает в лохани ее черепа, можно назвать мыслями, так, несколько слоевдерьма: нижний – цитатки из инфо о «ЖЖ»-юзерах, верхний – тупорылыйкорпоративный юмор, вчера видела в кустах на КанГрибе отрезанную голову РенатыЛитвиновой… а-а, это была голова твоего ризеншнауцера, гы-гы, бу-га-га, нахх!..Фальшивая сука Лора навскидку назовет пятьсот самых выдающихся деятелей мировойкультуры, включая Рокко Сиффреди, порноактера, и Маноло Бланика, дизайнераобуви. С Маноло ей бы хотелось перепихнуться, с Рокко Сиффреди – нет, непотому, что Рокко бескрылый профессионал, а потому, что у Маноло, по скромномуразумению Лоры, есть главное.

Обувная колодка.

На нее можно насадить любую дырку, ей можно со свистом прочиститьлюбое отверстие, вопрос об индивидуальной переносимости организма не стоит.Организм – перенесет, секс-игрушки для взрослых детей влекут его непреодолимо.

У Лоры тоже есть набор обувных колодок, вполнепрофессиональный: жратва нон-стоп, голубые устрицы во льду, вы когда-нибудьпробовали голубых устриц, милый мой, когда их разделываешь, они пищат на тритона выше, чем обыкновенные; голубые мальчики у шеста, вы когда-нибудьпробовали голубых мальчиков, милый мой, когда они кончают – они пищат на тритона выше, чем обыкновенные; шмотье нон-стоп, галифе, похищенные прямиком изпафосной коллекции «Z ooSuburbano» [15], никаких зипперов –брюнетистые пуговицы, блондинистая строчка, вы когда-нибудь пробовалибрюнетистые пуговицы, милый мой, когда их расстегиваешь, нельзя и предположить,что скрывается за ними, – возможно, трусишки «стринг-танга», они разжижаютмозги не хуже романов Кастанеды, но возможно…

Возможно, – самое упоительное путешествие, города нахолмах, в них всегда идет дождь, в них всегда – одна улица, на которой выобязательно разминетесь, в них всегда один мост – для влюбленных и еще один –для самоубийц, важно не перепутать; в них не варят горячий шоколад, в них нетпервых этажей, но нет и последних, только мансарды. О, эти мансарды со стенами,оклеенными почтовыми марками экзотических стран, с постелями, заросшимипапоротником, лучше не придумаешь, лучше не бывает, во всяком случае – на спиневсегда остается узор от листьев, он держится долго, он будет держаться такдолго, как долго вы будете заниматься любовью, ну что там за срань спуговицами, милый мой, вы до сих пор не расстегнули?., смелее, иначе трахнон-стоп вам не обломится никогда.

Трах нон-стоп. Все Лорины гламурно-провокационные базары,шмотки и жратва – лишь подводка к нему, в его свете гипотетический перепихон сМаноло Блаником и его обувной колодкой можно считать обменом опытом.

Фальшивая сука.

Я вижу сучью спину и рядом – другую спину, без ангельскихкрыльев, но с тонкой плетью позвоночника – плетью, или это все-таки стек?Неважно, и то и другое одинаково больно хлещет меня по лицу, сечет по глазам, соттягом, единственное, что мне остается, – привкус пластиковогостаканчика, а сочинять истории про города на холмах я не мастак.

Но я легко могу их представить, не истории – города с однойулицей, на которой мы обязательно разминулись бы с Тинатин. Даже если улиц быбыло несравнимо больше, мы все равно разминулись бы, даже если на каждой из нихбыло бы по кинотеатру – мы все равно разминулись бы, Тинатин не производитвпечатления девушки, живо интересующейся экранными тенями.

Она и сама скоро станет тенью.

Совсем скоро. Сейчас.

– Макс!..

Я не верю своим ушам. Глазам, впрочем, тоже не верю, какможно поверить в то, что Тинатин останавливается – у самого края воронки, кудаЛорино неуемное либидо готово затянуть ее. Но Тинатин останавливается.

– Не отставайте, Макс!..

Это может означать только одно: я принят в компаниюкарусельного секонд-хэнда, вряд ли это понравится Лоре, дважды, трижды непонравится, пусть так, но выбор всегда останется за Тинатин.

* * *

Этот город незнаком мне. Этот дождь – тоже.

Когда-то, каких-нибудь три часа назад, он называлсяСанкт-Петербургом, я прожил в нем всю жизнь, кратковременные отлучки не в счет,кратковременные женщины – не в счет, изменить привычный ландшафт они не всостоянии.

Теперь же привычного ландшафта не существует.

Не то чтобы он был так уж непохож на себя, я все ещеразличаю знакомые силуэты домов и ту ломаную, почти готическую линию, котораяобразуется в месте соединения неба и крыш, на этом сходство заканчивается.Интересно, узнает ли ландшафт Лора, ни у кого из нас нет зонта, вот что сейчаснам необходимо – зонт. Неважно какой – со сломанными спицами, найденный вближайшем кафе, украденный у старика, задремавшего в автобусе, ничто так несближает влюбленных, как ритуал мелкого воровства совсем уж бесполезных вещей.Исходя из этого, мы с Лорой, одинаково влюбленные, должны броситься друг другув объятья, совсем как в фильме «Мужчина и женщина», Трентиньян – Эме, Эме –Трентиньян, гоночное авто и дети в отдалении, они не влюблены друг в друга. Нофишка в том, что Лора и я тоже не влюблены друг в друга, вся сила страсти – имоей, и Лориной – направлена на один объект:

Тинатин.

Тинатин, стоящую в отдалении, как дети, как гоночное авто.Тинатин, ни в кого из нас не влюбленную. И я готов вынести эту ееневлюбленность, лишь бы быть уверенным: она распространяется и на Лору. Но какя могу быть уверенным, я не уверен даже в собственном городе.

В дожде тоже есть что-то неестественное.

Он застает нас врасплох, три часа назад на него и намека небыло, это, конечно, можно отнести к особенностям ЭсПэБэ-климата, погода здесьлжива, как привокзальный наперсточник, вот только дурацкий дождь… Его сюжет,если у дождей вообще могут быть сюжеты, чем-то неуловимо связан с Тинатин. Дачто там – «неуловимо связан», он так и вертится вокруг Тинатин, стоит ейопрокинуть вверх обе ладони, под прямым углом к запястьям – подобнодревнеегипетской жрице, как над ними тотчас же вырастают два водяных столба;дождь укутывает Тинатин, обволакивает ее, что ж, его нетрудно понять. Я, вовсяком случае, понимаю.

Как будет развиваться наш собственный сюжет – неизвестно.

Со стороны (со стороны дурацкого дождя?) это выглядитпримерно так: две девушки и парень в предчувствии группенсекса, времени напокупку свечей в супермаркете не остается, времени на помывку в душе и интимноебритье по линии бикини не остается, начать можно и у дверей квартиры. Пока однаиз девушек, путаясь в единственном ключе, пытается их открыть, другая нежноцелует ее шею. Парню же достаются тылы, две задницы, упругие, как мячи длягольфа, от искушения ударить по ним со всей дури спасает лишь отсутствиеклюшки.

Впрочем, и в легком синхронном поглаживании («стимулированиилюбимых(ой) жоп(ы)», как завернули бы «ЖЖ»-феминистки) есть свое безусловноеочарование.