Дни прощаний - Джефф Зентнер Страница 16

Но вместо этого она хлопает меня по плечу с таким видом, словно хочет сказать: «Ну, классно, что твоя жизнь продолжается».

– Тебе будет полезно с кем-нибудь поговорить.

В кухню входит мама.

– Привет, милый. Как поживает Бетси?

– Хорошо, – бормочу я, жуя. – Грустит.

– Мы с папой идем сегодня вечером в кино. Ты приглашен.

– Я собираюсь встретиться с другом.

На ее лице отражается радостное удивление. Я не знала, что у тебя есть еще друзья.

– Мы его знаем?

– Нет.

– Ладно. Если передумаешь или вернешься рано, мы здесь.

– Спасибо за приглашение.

Джорджия пристально смотрит на меня, и я тут же опускаю глаза в тарелку и принимаюсь за еду.

* * *

Джесмин живет в Белвью. Я выхожу из дома и через пятнадцать минут уже сижу в своей машине перед ее домом на одной из безымянных дорог без единого деревца. Это один из новых жилых массивов, которых полно в той части Нэшвилла.

Я приехал на пятнадцать минут раньше. Я постоянно приезжаю раньше назначенного времени и потому уже привык к ожиданию.

Я сижу у дома Джесмин до семи, слушая музыку и пытаясь представить, о чем думал Эли, когда впервые подъехал к этому дому. Этот район – прямая противоположность тому месту, где жил Эли. Он жил в Хилсборо Виллидж, рядом с Университетом Вандербилта, в красивом старом доме на улице, утопающей в зелени деревьев. На мгновение я задумываюсь – что если бы он смог увидеть, как я сижу в машине напротив дома его девушки? В моем сердце теплится надежда, что он сумел бы заглянуть в мою душу и понять, как сильно я желаю, чтобы на моем месте был он.

Ровно в 19:02 (я знаю, что людей раздражает, когда я прихожу точно в назначенное время) я стучу в дверь Джесмин. Мне открывает высокий белый мужчина с густой шапкой седых волос.

– О… простите, наверное, я ошибся домом, – произношу я.

Он улыбается.

– Ты ищешь Джесмин?

– Да.

– Я отец Джесмин. Джек Холдер. Рад познакомиться.

Мы пожимаем друг другу руки.

– Я – Карвер Бриггс. Раз знакомству.

– Проходи.

У нее просторный, чистый и светлый дом. Белые потолки, белые стены. В воздухе витает аромат ягод и зеленых яблок. Паркетные полы сверкают. Все выглядит абсолютно новым. Часть гостиной занимает огромный рояль.

– У вас красивый дом, – говорю я, поднимаясь за ним по лестничным ступеням, отделанным ковролином.

– Спасибо, – отвечает мистер Холдер. – Мы только месяц назад полностью распаковали вещи. Переехали сюда в середине мая, как раз после того как Джесмин закончила учебный год.

– А почему вы переехали в Нэшвилл? – интересуюсь я.

– Я получил должность в «Ниссан». После того как мы решили, что учебные заведения округа Мэдисон не станут для Джесмин трамплином для поступления в Джуллиард.

Мы идем вперед по коридору. Мистер Холдер оборачивается ко мне.

– Так значит… вы с Эли были друзьями?

– Лучшими друзьями. – Я был готов к этому вопросу, но мне все равно больно.

– Сочувствую.

– Спасибо. – Мне ужасно хотелось бы согнать на один стадион всех, кто когда-либо пожелает выразить мне сочувствие в связи с моей потерей. И там на счет три (и возможно, под пальбу артиллерийских орудий) все они стали бы одновременно выражать свое сочувствие в течение тридцати секунд. А я бы стоял посреди поля, ощущая, как их сочувствие омывает меня, словно морская волна. И таким образом я раз и навсегда покончил бы с отдельными группами сочувствующих.

– Для отца все парни кажутся недостойными его дочери. Но я всегда считал Эли приятным и талантливым молодым человеком.

– Он таким и был.

Мы подходим к открытой двери в спальню. Мистер Холдер заглядывает внутрь и стучит по дверному косяку.

– Джес? Милая, твой друг пришел.

Я тоже заглядываю в комнату. В ней повсюду разбросана одежда. Стены украшены концертными афишами. Современная музыка, классическая музыка, современные плакаты, старинные афиши. Джесмин сидит за синтезатором, соединенным проводом с ноутбуком. Она играет с закрытыми глазами, и я слышу приглушенное звучание клавиш. У нее на голове наушники. На лице – блаженное выражение, так сильно отличающееся от того горестного выражения лица, которое я видел у нее в последний раз на похоронах. Мне жаль прерывать ее. Джесмин подскакивает, услышав голос отца, поднимает взгляд на нас, а затем переводит на свой ноутбук. Потом нажимает на клавишу пробела, останавливая что-то похожее на звукозаписывающую программу, стягивает с головы наушники и кладет их на синтезатор.

– Привет, Карвер. Прости, я совсем забыла о времени.

– Ничего страшного, – отвечаю я.

Мистер Холдер прислоняется к стене.

– Ты серьезно, пап? – спросила Джесмин.

– Джес.

Она закатывает глаза.

– Мы пробудем здесь от силы пару минут, пока я надену сапоги.

Я заливаюсь краской.

– Я могу подождать внизу…

– Нет, все в порядке. Карвер, рад был с тобой познакомиться, – говорит мистер Холдер. Предупреждающе вскинув брови, он смотрит на Джесмин и поднимает вверх два пальца. – Две минуты, или я возвращаюсь сюда. – Он направляется вниз.

Джесмин закатывает глаза ему вслед.

– Прости.

– Отец есть отец. – Я киваю на ноутбук. – Над чем работаешь?

Она отмахивается.

– О… это… я сочиняю и записываю песни. По крайней мере, пытаюсь. Входи. Судя по всему, у нас мало времени.

Я переступаю через валяющиеся на полу джинсы и сажусь на кровать (кровать, на которой когда-то сидел Эли).

– Я думал, что ты только на рояле играешь.

– Это единственное, что я неплохо умею. Эли говорил, ты пишешь рассказы.

– Да. Не песни или что-то в этом роде. Этим занимается мой отец. Я сочиняю короткие рассказы, стихи и тому подобное. И хочу когда-нибудь написать роман.

– Он говорил, у тебя хорошо получается.

– Не знаю.

– Ты поступил в Художественную академию Нэшвилла.

– Да.

Джесмин подходит к шкафу. Она садится и, отвернувшись, натягивает носки и потертые коричневые ковбойские сапоги. Именно так я привык ее видеть (если можно привыкнуть к кому-то, кого ты видел от силы несколько раз). Не в черной траурной одежде. На ней свободная белая блузка без рукавов и джинсовые шорты с бахромой. Ее ногти на руках и ногах покрашены черным и белым лаком. Два белым, один черным, один белым, один черным. Как фортепианные клавиши.