Кошки-мышки - Вера Каспари Страница 16

Вперив возмущенный взгляд в ее лицо, я произнес самым вежливым тоном:

– Мадам, пощадите, пожалуйста, уши тех, кто слышал эту восхитительную песню в исполнении Тамары. Ваши неуклюжие попытки подражать ей все равно никуда не годятся!

Не стану описывать ее ответ и жесты, дабы не оскорбить щепетильных читателей. Марк изучал мое лицо с напряженным вниманием ученого, глядящего в микроскоп.

Я рассмеялся и поспешно сказал:

– Эта мелодия очень много для меня значит. Даже сейчас, какой бы затасканной она ни стала, в ней есть своя прелесть. Лучшее творение Джерри Керна!

– Вы были с Лорой, когда впервые услышали эту песню, – заметил Марк.

– Какая проницательность!

– Я все лучше узнаю вас, мистер Лайдекер.

– В награду я расскажу вам о том памятном вечере.

– Давайте.

– Это было осенью тридцать третьего, когда Макс Гордон поставил «Роберту»; либретто к мюзиклу написал Хаммерстайн-младший ^[25] по книге Элис Дьюер Миллер. Лора тогда впервые попала на премьеру и ужасно волновалась. Ее глаза горели, как у ребенка, голос по-юношески срывался, когда я показывал знаменитостей, которые до того вечера казались маленькой девочке из Колорадо-Спрингс небожителями. На ней было шифоновое платье цвета шампанского и золотисто-зеленые туфельки. Все это великолепно сочеталось с цветом ее глаз и волос.

«Лора, милое дитя, – сказал я, – выпьем шампанского за твое платье!» В тот вечер она впервые попробовала шампанское, Макферсон. Глядя, как она радуется, я подумал: «Бог, должно быть, знает, что делает, когда превращает холодные мартовские вихри в теплый апрельский ветерок».

Прибавьте к этому настроение, навеянное роскошной постановкой, и, в довершение всего, горько-сладкую пену песни, которую хрипловатым голосом пела под гитару девушка из России. Я почувствовал тепло маленькой ручки, и, пока длилась песня, Лора сжимала мою ладонь, приводя меня в немыслимый восторг. Считаете мое признание постыдным? Люди моего склада весьма эмоциональны – лично я с одинаковым пылом могу восхищаться Девятой симфонией Бетховена и дешевым леденцом на палочке, – но по-настоящему великие мгновения даются нам редко. Клянусь, Макферсон, слушая эту простенькую мелодию, мы достигли чего-то такого, чего многим другим не дано почувствовать при более привычных проявлениях взаимной привязанности.

Лорины глаза наполнились слезами. Позже она призналась, что незадолго до нашей встречи ее любовь отвергли. Вы только представьте, кто-то отверг Лору! Совершенно бесчувственный тип. К сожалению, в любви у Лоры были довольно низменные вкусы. В нас соединяется столько стихий, Макферсон, что природе стоило бы покраснеть, когда она заявляет, цитируя Шекспира: «Он человеком был!» ^[26]

Мелодия струилась меж пыльных белых перекладин шпалеры, среди ветвей искусственной сирени. Раньше я никогда не говорил вслух и не писал о мечтах, переполнявших меня с того самого вечера с Лорой, тем не менее я безо всякой опаски поделился ими с человеком, тоскующим о женщине, которую он никогда не встречал.

Песня закончилась. Освободившись от печальных воспоминаний, я осушил бокал и вернулся к менее тягостной теме – убийству. К этому времени я уже овладел собой и мог спокойно обсудить сцену, которую мы наблюдали в гостиной Лоры, и то, как побледнел Шелби при виде бутылки бурбона. Марк сказал, что пока нашлись только косвенные улики и их недостаточно, чтобы предъявить обвинение жениху.

– Скажите, Макферсон, по-вашему, он виновен?

Я был с ним откровенен и ожидал в ответ искренности, но он лишь дерзко улыбнулся. Тогда я воззвал к его чувствам.

– Бедная Лора, – вздохнул я. – Какова ирония судьбы, если убийца Шелби! Так щедро дарить любовь, а взамен получить предательство! Представляю, что она испытала в последние минуты жизни!

– Она умерла почти мгновенно. Потеряла сознание через несколько секунд.

– Вас это радует, Марк, не так ли? Вам приятно сознавать, что у нее не было времени на сожаления о подаренной любви?

– Я этого не говорил, – возразил он ледяным тоном.

– Не смущайтесь. Ваше сердце не мягче, чем у любого другого шотландца. Сэр Уолтер и сэр Джеймс были бы от вас в восторге. Характер, непоколебимый как скала или могильный камень среди вереска…