Готическая коллекция - Татьяна Степанова Страница 16

— Или у себя он на квартире, или на причале, если не в опорном. Комнату-то он у Сидоренковых снимает. На площади переулок слева, дом кирпичный, синий забор, они вместе с Дергачевым там квартиранты.

Да нет, вряд ли на квартире, он должен быть в опорном… Э, милая, это вчера ты была на берегу-то? Ох, ну и дела, прямо жуть берет. Ты, значит, тут с ребятами у нас в гостинице отдыхаешь?

— Да, да, Семен Семеныч, кстати, меня Екатерина зовут.

Эту важную новость Катя сообщила Баркасову уже на бегу. В душе она была благодарна и этому милому старику за его подробный отчет о том, где сыскать участкового, нужного в этой ситуации позарез, и Юлии за ее сообразительность и находчивость, и даже Дергачеву, которого еще вчера она ну просто на дух не переносила.

Нет, какие все-таки славные, отзывчивые люди тут живут, на этой косе — узкой, как лезвие бритвы, полосе между морем и заливом. Морская душа — широкая душа. Да, этому лейтенантику Катюшину крупно повезло с таким сознательным населением. Ведь главное в раскрытии убийства что? Конечно, работа со свидетельской базой, как скажет Никита Колосов. И даже если большая половина этой самой свидетельской базы ничегошеньки о деле не знает, но все же косвенно старается помочь чем-нибудь, это уже греет душу человека в погодах. Доброе слово и кошке приятно, не то что милиционеру! Потому что вселяет хоть смутную, да надежду, что общими усилиями даже запутанное и темное дело сдвинется с мертвой точки. И блеснет луч надежды. И разгорится заря новой жизни и…

Нет, кажется, эта фраза совершенно из другой оперы.

Так восторженно мыслила Катя, мчась на всех парах и то и дело теряя на лету босоножки-шлепки, устремляясь к зданию почты на площади, — мимо домов, заборов, садов, кур, гусей, важно вышагивающих по дороге навстречу и абсолютно не расположенных уступать дорогу, мимо двух молоденьких мам с колясками и младенцами, мимо юного почтальона верхом на древнем немецком мопеде (год выпуска — никак не позднее середины шестидесятых).

Позже она кардинально изменила это свое скоропалительное и радужное мнение от знакомства с местными. Честно говоря, скоро от всей этой восторженной чепухи не осталось и следа.

Участковый Катюшин заседал в опорном пункте.

В обнимку с телефоном. Опорный пункт действительно располагался в торце почты — железная дверь, как в противоатомный бункер, а за ней две крохотные комнатушки. Одна — приемная, где на двух стульях сидели в расслабленных позах четверо бритых под братков подростков в спортивных костюмах. Вторая — кабинет, святая святых, где за письменным столом, смутно напоминающим школьную парту, между облезлым сейфом и шкафом, набитым бланками, расположился участковый Клим Катюшин, облаченный на этот раз, согласно уставу, в полную милицейскую форму. Как и положено в часы приема жалоб и заявлений от населения.

Когда Катя без стука влетела в опорный пункт, он хмуро беседовал с кем-то по телефону, то и дело что-то переспрашивая у пятого подростка, тоже бритого под ноль и тоже вяло и расслабленно раскинувшегося перед ним на стуле. Кате сначала померещилось, что это бритый мальчик, но оказалось, нет — бритая, колючая, как ежик, девочка лет пятнадцати в джинсовом комбинезоне, украшенном бахромой и булавками. На левом предплечье и голом фарфорово-розовом темени девочки синели татуировки.

— Значит, часто она в гараж ходила? — переспросил Клим снова, перед этим сердито буркнув что-то в трубку и брякнув ее на телефон. Тут он поднял глаза и узрел Катю.

— Нечасто, чаще все-таки в церковь, про которую вы раньше меня спрашивали. — Голосок у бритой девочки был тоненький и сипло-прокуренный одновременно. — Ей наш немец нравился, ну просто отпад.

Я ей говорила: и че ты, Светка, в нем видишь? Длинный шланг, тощий, как разденется на пляже — одни кости, а она…

— Ну ладно, Рита, спасибо, потом поговорим. Ты иди, ко мне пришли тут. Хм.., по делу. — Катюшин, не сводя глаз с Кати, медленно поднялся из-за стола.

Рита-ежик стрельнула в сторону Кати хитрыми глазками, сползла со стула и вильнула за дверь.

— Я всю ночь не спал, думал, волновался — как ты, как одна до гостиницы добралась. — Клим говорил и смотрел так, словно Катя была настоящим привидением.

— Как видишь, не рассыпалась, дошла. Я вот по какому вопросу. — Катя тут же хотела перейти к делу, но…

— Помнишь, что я тебе вчера сказал?

— Насчет чего? Насчет убитой?

— Нет, — он укоризненно вздохнул, — про любовь с первого взгляда. Так вот. Что скрывать? Это оно самое и есть. Здесь, — он приложил ладонь к кителю с левой стороны.

— Что? — не поняла Катя.

— Чувство.

После этого «чувства», произнесенного глухим бархатным тоном завзятого казановы, было ну просто грешно спускать его на землю, открывая суровую правду насчет субординации и старшинства званий.

Но без всех этих точек над i нельзя было и надеяться, что этот милицейский клоун доведет до ее сведения подробности осмотра места происшествия и трупа, произведенного опергруппой и экспертами. А подробности и новости (если таковые, конечно, имелись) Катю остро интересовали, тем более сейчас, когда в «Пан Спортсмен» так неожиданно, как снег на голову свалился какой-то знакомец Ирины Преториус.

— Послушайте, Клим…

Но он просто заткнул ей рот вопросом:

— Ты правда с мужем сюда приехала? Не разыгрываешь меня, нет? Я и об этом тоже думал. Значит, так.

Делаем все красиво. Я сейчас сажаю тебя на мотоцикл, везу в гостиницу, ты зовешь мужа, мы с ним говорим как мужики. Все. Без тебя — ты пока кофе в баре попьешь.

— Да в баре драка! — Катя, чтобы прервать это его «делаем красиво», даже ногой топнула. — Я поэтому и сюда примчалась. Скорее, там в кафе Дергачев типа одного пытается задержать до твоего прихода. Этот тип утром откуда-то появился, спрашивал о Преториус! Ну что ты.., что вы смотрите на меня так глупо, лейтенант?! — От злости она перешла на «вы». — Заводите свой драндулет, а то он вырвется от Дергачева, и тогда…

— У Вани не вырвется никто. — Катюшин царским жестом снял с сейфа фуражку и, приблизившись почти вплотную к Кате (он едва доставал ей до подбородка), сказал:

— Ты удивительная, просто необыкновенная.

«А ты контуженный, наверное», — в сердцах подумала Катя. Взгромоздившись за спиной участкового на мотоцикл, она прикидывала, когда же объявить ему, что они — коллеги, сейчас или сразу же после допроса незнакомца? Решила — лучше после. И когда Катюшин заложил лихой вираж на повороте, даже похвалила его скрепя сердце, перекричав рев мотора:

— А ты классно водишь!

На что он сразу живо откликнулся:

— С любимой женщиной я еще круче вожу. Шепни, что любишь, — в момент убедишься.

Кате захотелось съездить его по затылку за дерзость.

Удержало лишь то, что Катюшин был в форме и они в этот самый момент ехали мимо причала, где полно было лодок и суетились люди. Жизнь в Морском в этот солнечный погожий денек буйно кипела.