Большая маленькая ложь - Лиана Мориарти Страница 16

Это был один из тех дней. Недавно, незадолго до Рождества. У Селесты пересохло во рту. В голове пульсировала кровь. Она шла через школьный двор вслед за мальчиками и Перри, прямо и осторожно неся тело, словно это был высокий хрупкий бокал, который она боялась расплескать.

Все ее ощущения обострились до предела: теплый воздух, овевающий голые руки, ремешки сандалий между пальцами ног, края листьев большой смоковницы и то, как каждый лист четко вырисовывался на фоне голубого неба. Это напоминало напряженное восприятие, когда снова влюбляешься, снова беременеешь или впервые самостоятельно ведешь автомобиль. Все кажется значительным.

– Вы с Эдом ссоритесь? – спросила она однажды у Мадлен.

– Как кошка с собакой, – весело ответила Мадлен.

Селеста почему-то подумала, что подруга говорит о чем-то совершенно другом.

– Можно, мы сначала покажем папе лесенки для лазания? – прокричал Макс.

Занятия в школе начались две недели назад, но этим утром магазин, где продавалась школьная форма, работал в течение двух часов, чтобы родители смогли купить все необходимое. У Перри был выходной, и, купив мальчикам форму, родители собирались устроить им плавание с маской и трубкой.

– Конечно, – сказала Селеста Максу.

Он убежал, и, глядя ему вслед, она поняла, что это не Макс. Это был Джош. Ситуация выходила у нее из-под контроля. Она думала, что слишком сильно концентрируется, а на самом деле концентрировалась недостаточно.

Перри провел по ее руке кончиком пальца, и она вздрогнула.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Он поднял на лоб темные очки, чтобы она могла видеть его глаза. Белки глаз у него были очень белые. Наутро после ссоры она обычно ходила с покрасневшими глазами, а у Перри глаза оставались ясными и сияющими.

– Все хорошо, – с улыбкой ответила она.

Улыбнувшись в ответ, он привлек ее к себе.

– В этом платье ты такая красивая, – шепнул он ей на ухо.

Именно так они держались друг с другом на следующий день – нежно и трепетно, словно испытали вместе нечто ужасное вроде стихийного бедствия, словно едва успели спастись.

– Папа! – пронзительно закричал Джош. – Иди посмотри на нас!

– Иду! – прокричал в ответ Перри.

Он побежал за ними, колотя себя кулаками в грудь, как горилла, согнувшись, размахивая руками и издавая обезьяньи звуки. Вне себя от притворного ужаса, мальчики убежали прочь.

Это была просто неприятная ссора, сказала она себе. Все пары ссорятся.

Вчера вечером мальчики остались на ночь у матери Перри.

– Устройте себе романтический ужин без этих маленьких бандитов, – сказала тогда свекровь.

Все началось с компьютера.

Селеста искала расписание работы магазина школьных принадлежностей, и в какой-то момент компьютер выдал что-то о «катастрофической ошибке».

– Перри, – позвала она его из кабинета, – с компьютером какие-то нелады!

Что-то в ней противилось этому. Нет, не говори ему. Что, если он не сумеет устранить ошибку?

Глупо, глупо, глупо. Надо было соображать. Но было уже поздно. Он с улыбкой вошел в кабинет:

– Посторонись, женщина.

Перри хорошо разбирался в компьютерах. Ему нравилось помогать ей, и, если бы он смог устранить ошибку, все было бы прекрасно.

Но он не сумел этого сделать.

Проходили минуты. По тому, как были напряжены его плечи, она догадывалась, что дело не клеится.

– Не волнуйся, – сказала она. – Оставь это.

– Я справлюсь! – рявкнул он, перемещая мышь. – Я знаю, в чем проблема. Надо просто… Черт побери! – Он снова выругался. Сначала тихо, потом громче.

Она вздрагивала от резкого звука его голоса.

И по мере того как нарастал его гнев, в ней поднимался ответный гнев, потому что она воочию видела, во что превратится этот вечер и каким он был бы, не соверши она эту «катастрофическую ошибку».

Блюдо с морепродуктами, которые она приготовила, так и останется несъеденным. Торт со взбитыми сливками и фруктами окажется в мусорном ведре. Зря потраченные время, усилия и деньги. Она терпеть не могла ненужные траты. Это вызывало у нее досаду.

Поэтому в ее голосе прозвучала досада, когда она произнесла:

– Прошу тебя, Перри, оставь это.

В этом была ее ошибка. Может быть, если бы она сказала более дружелюбно… Проявила бы больше терпения… Ничего не сказала бы…

Он повернулся на кресле лицом к ней. Глаза его сверкали гневом. Слишком поздно. Его занесло. Все было кончено.

Но она не отступила. Не хотела отступать. Продолжала сражаться до конца из-за несправедливости и нелепости происходящего. Она всего-то и попросила его помочь ей наладить компьютер. Такого быть не должно, в раздражении думала она, когда уже поднялись крики, и у нее гулко застучало сердце и напряглись мышцы. Это несправедливо, это неправильно.

Все вышло даже хуже, чем обычно, потому что сыновей не было дома. Им не приходилось понижать голос, шикать друг на друга за закрытыми дверями. Дом был большой, и соседи не слышали их криков. Можно было подумать, что они наслаждаются возможностью ругаться вволю.

Селеста направилась к лесенкам для лазания, которые находились в прохладном и тенистом углу игровой площадки. Когда мальчики пойдут в школу, им понравится играть здесь.

Перри подтягивался на перекладине, а мальчики считали. Он красиво двигал плечами. Ему приходилось поднимать ноги, потому что детский турник был низким. Он всегда был спортивным.

Была ли в Селесте какая-то нездоровая, ущербная часть, которой, по сути дела, нравилось так жить и которая нуждалась в этом позорном, ужасном замужестве? Вот что она думала об этом. Как будто их с Перри связывали странные и омерзительные привычки извращенного секса.

Секс действительно был частью их конфликтов.

После ругани всегда бывал секс. Когда все заканчивалось. Около пяти утра. Яростный, злой секс со слезами, омывающими лица обоих, и трогательными извинениями, и словами, вновь и вновь неразборчиво повторяемыми: Никогда больше, клянусь жизнью, больше никогда, это надо прекратить, мы должны это прекратить, никогда больше.