Вырванное сердце - Алексей Сухаренко Страница 16

«Жаль, что слезами, как и морской водой, не напьёшься… Солёные. Не привыкла к их вкусу. Научилась себя сдерживать. Сколько за жизнь плакала? Это всего лишь третий раз. Первый раз… В роддоме… да и то больше от боли. Второй раз – когда муж ушёл… тогда тоже ощутила боль. Настоящую боль, физическую… в сердце… И вот третий… Впервые стало так жалко себя. Какая же я несчастная. Только сейчас я по-настоящему поняла… Одинокая, никому не нужная, отслужившая своё старая ветошь…»

— Есть кто дома, можно войти? – донёсся до слуха Царьковой приятный женский голос. – У вас дверь была открыта. Вам требуется помощь?

Посторонний голос, но для лежащей на полу старой женщины он прозвучал как живая исцеляющая мелодия.

– Я звала, я! Дайте мне воды! – Пенсионерка развернулась лицом ко входу, где показалась приятная на вид женщина.

– Ой, ну как же вы тут одна?! – На лице женщины отразились неподдельный испуг и тревога.

Она бросилась поднимать пожилую женщину, интересуясь, не сломала ли пенсионерка что-либо во время падения. Осторожно и бережно молодая женщина помогла Царьковой добраться до кровати и тут же по её просьбе поспешила наполнить графин. Наконец страждущая пенсионерка напилась, осушив подряд два стакана вкуснейшей воды. Теперь она могла спокойно рассмотреть свою спасительницу. Это была молодая женщина лет тридцати, со стройной фигурой и открытым лицом. Можно даже сказать – с красивым русским лицом. Словно сошедшая с картин Венецианова. Незнакомка назвалась Марией, именем, от которого сразу повеяло неземным милосердием и добротой.

– Можно просто Маша, – дополнила она, возвращая Зинаиду Фёдоровну с небес на землю. – Я работаю в благотворительной патронажной службе «Ангел». Сегодня утром нам позвонил ваш участковый врач из поликлиники и передал ваш адрес. Вот я и пришла. И слава богу, вовремя.

– Эдуард Константинович, значит, побеспокоился? Носков? – автоматически уточнила больная, вспомнив сегодняшний инцидент с врачом. – Да, он сегодня что-то говорил про вас, да только у меня есть сиделка – Митрофановна. Она скоро вернётся.

– Ну, я до ее прихода посижу с вами, если вы не возражаете? – улыбнулась патронажная сестра.

– Да что вы. Я так вам рада. – Царьковой всё больше нравилась эта женщина. Тем временем новая знакомая пенсионерки оглядела квартиру и, увидев спортивные награды, подскочила на месте:

– Ой, это всё ваше? Можно я посмотрю?

Старая женщина, довольная вниманием к своей персоне, охотно закивала.

«Какая она милая и непосредственная, словно ребёнок. Смотрит с восхищением на мои старые призы. Неужели это ей интересно? А почему бы и нет? Я все же вписана в спортивную летопись страны. Вот, вот она перебирает медали… а сейчас увидит мой главный спортивный трофей».

— Вот она какая!.. – Молодая женщина взяла в руки золотую олимпийскую медаль. – А вы настоящая олимпийская чемпионка?

В её голосе было множество интонаций. И восторг, и удивление, и даже жалость. Царькова никак не могла понять, чего в этом возгласе больше.

– Была когда-то…

– Почему были? – вы ею и остаётесь. Ведь цена этой олимпийской медали огромна на все времена, – поправила Царькову молодая женщина, явно не разделяя её пессимизма.

– Слишком огромна. Настолько, что раздавила всю мою жизнь.

– Ну зачем вы так? – Мария старалась подобрать нужные слова. – Вы прожили достойную, насыщенную жизнь. Получили признание, почёт. Не всем удаётся реализовать себя, свои способности. А в старости… в старости многие болеют. В этом ничего трагичного нет.

– Я одна. У меня никого нет. Вот вы пришли, а я валяюсь на полу, как старая ненужная половая тряпка. Старый человек должен стареть достойно в кругу своей семьи, детей, мужа, внуков, наконец. А у меня всегда семьёй был спорт. Даже муж – тренер по конной выездке. Вместо детей жеребят воспитывала. Выкармливала, не спала, когда болели…

– У вас нет детей… – понимающе покачала головой сотрудница «Ангела».

– У меня есть дочь, но я не хочу о ней говорить, – сухо и категорично произнесла пенсионерка.

– Странно. Разве можно так к своей матери относиться? Плохая у вас дочь. – Впервые за всё время общения на приветливое лицо новой знакомой легла лёгкая тень.

– Как вы можете судить, если её не знаете? – вступилась за родную кровь Зинаида Фёдоровна.

– А мне для этого суждения и не нужно её знать, мне достаточно видеть вас в таком положении, – упрямо произнесла патронажная сестра.

Появившаяся у неё между бровей морщинка подтверждала всю серьёзность её таких заявлений.

«Надо же, с виду такая мягкая и покладистая, а характер серьёзный. Еще минуту назад была наивной девочкой у витрины с кубками – и в момент другая. Волевая, строгая… только глаза остаются добрыми. Видимо, привыкла ухаживать за вздорными старухами».

— Ну всё, хватит. Моя дочь ничего не знает ни обо мне, ни о моём положении. Давайте прекратим этот разговор. Расскажите лучше о себе. Вы замужем? У вас есть дети? – поспешила переменить направление разговора Царькова.

– Я была замужем, и у меня есть дочь Настя. Ей семь лет, – нехотя, словно из вежливости произнесла гостья.

– Почему были? Вы что, развелись с мужем? – уловила прошедшее время Зинаида Фёдоровна.

Молодая женщина пристально посмотрела в глаза Царьковой, и пожилой женщине стало стыдно за своё чрезмерное любопытство.

«Расспрашиваю, точно следователь. Надо бы придержать себя немного. Перейти с «галопа на рысь», а иначе я её быстро начну раздражать».

— Вы меня извините, но мне не хотелось бы говорить об этом, – пояснила с улыбкой молодая женщина. – Видите, и у меня есть запретные темы.

– Ну ладно, расскажите мне тогда о ваших родителях, – ушла от щекотливой темы Царькова. – Они кем работают? Или уже на пенсии?

– Не знаю. Я же детдомовская. Поэтому я так и сказала о вашей дочке, – вздохнула Мария. – Я всю жизнь так хотела иметь маму. Пускай такую же больную, как вы. Чтобы только быть рядом, прижаться к ней, почувствовать тепло её тела.

«Бедная девочка, сколько же ей пришлось пережить. Надо же, такая умница, красавица, а выросла без родителей. Наверное, погибли от несчастного случая. Самолет или автокатастрофа? Спросить? Неудобно, и так лезу к ней с расспросами».

— А вас так никто и не удочерил? – не справилась с любопытством бывшая спортсменка.

– Меня брали несколько раз и каждый раз сдавали обратно в детский дом, – с трудом подбирая слова, ответила патронажная сестра.

Было видно, что эти воспоминания даются ей не просто. На лице на долю мгновения зависла мина обиженной девочки, готовой расплакаться в любую секунду. Из прихожей до женщин донесся посторонний звук, словно кто-то никак не мог попасть ключом в замок входной двери.